Русские плюс...   ::   Аннинский Лев

А тот замерзший зек, что в январе 1945 года смотрит на тринадцать советских танков (один уже подбит и сожжен), тот девятнадцатилетний еврей с польским именем Ержи, что еще не может поверить в спасение?… Ему странно, что спасли его не американцы и англичане, которых он ждал, а вот эти русские, его ровесники, смертельно усталые мальчики. Он хочет подойти к ним и поблагодарить, но не решается: они никого не подпускают.

Потом кто-то сказал, что советский командир уже подходил к людям гетто, пожал им руки и спросил, есть ли в Ченстохове немецкие солдаты.

Кто-то возразил, что это был не командир, а простой танкист, настоящий же командир русских сгорел вон в том танке.

Кто-то ответил, что выяснить это невозможно: очень уж плохо русский танкист говорил по-немецки.

Ержи подумал: если я действительно спасся, я расскажу всему миру…

Пятьдесят лет мир не хотел этого слушать…



…НОРВЕЖЦЫ

В НАДЕЖДЕ НА ТЕРРОРИСТА

Я надеюсь только на величайшего террориста… высшего человека, прирожденного властелина, деспота, которого не выбирают, а он сам провозглашает себя вождем кочующих орд этой земли.



Ивар Карено, литератор, 1895

А кем становится тот, кто не становится никем?



Абель Бродерсен, судовладелец, 1936

Между этими высказываниями — Первая мировая война. Роднит их автор, придумавший обоих героев.



Кнут Гамсун.



Это имя гремело когда-то. Особенно на рубеже веков, когда Ивар Карено разглагольствовал «у врат царства» (имелось в виду царство демократии), и русские интеллигенты завороженно ему внимали. Тогда вообще было северное поветрие. Читали Ибсена, Стриндберга, слушали Грига. Горький полагал, что скандинавы интереснее и серьезнее всех. Первейшим среди скандинавов был Гамсун.