JК
Русский советский научно-фантастический роман :: Бритиков Анатолий Федорович
Страница: 7 из 606[8]
А Герберт Уэллс иронизировал: «В последние годы девятнадцатого столетия считалось… что человек… покорив пар и электричество», добился «завершающего триумфа своего разума». [9] Он насмешливо цитировал слова современника: «Все великие открытия уже сделаны. Нам остается лишь разрабатывать кое-какие детали». [10]
Нельзя более метко сказать о фантастике Верна. Своими предвиденьями он исчерпывал частности «почти познанного» мира, Уэллс дал почувствовать его неисчерпаемость. Верн открыл для художественной литературы не столько самую науку (наука была введена в роман, например, еще Ф. Беконом в «Новой Атлантиде»), сколько эстетику науки и техники эпохи пара и электричества. Жюль-верновская серия «Необыкновенных путешествии» запечатлела красоту механистического мышления, освященного гением великих естествоиспытателей. Верн утверждал здравый смысл, основанный на ньютоновской физике, познанной географии Земли, уже описанных видах животных и растений.
Уэллс, улавливая новые, только складывавшиеся научные принципы, разрушал иллюзию об исчерпанности знания механическими закономерностями и тем самым содействовал становлению более сложного мировоззрения. «Пора старого примитивного материализма давно миновала, — писал его современник В. Брюсов, -…границы естественного раздвинулись теперь гораздо шире чем столетие назад». [11]
В своих поздних произведениях Верн тоже это почувствовал. В романе «В погоне за метеором» он выдвинул, например, чисто уэллсову «невозможную» идею антитяготения. Она и по сей день спорна, но зато была высказана за десятки лет до того, как природа тяготения привлекла внимание ученых.
А Герберт Уэллс иронизировал: «В последние годы девятнадцатого столетия считалось… что человек… покорив пар и электричество», добился «завершающего триумфа своего разума». [9] Он насмешливо цитировал слова современника: «Все великие открытия уже сделаны. Нам остается лишь разрабатывать кое-какие детали». [10]
Нельзя более метко сказать о фантастике Верна. Своими предвиденьями он исчерпывал частности «почти познанного» мира, Уэллс дал почувствовать его неисчерпаемость. Верн открыл для художественной литературы не столько самую науку (наука была введена в роман, например, еще Ф. Беконом в «Новой Атлантиде»), сколько эстетику науки и техники эпохи пара и электричества. Жюль-верновская серия «Необыкновенных путешествии» запечатлела красоту механистического мышления, освященного гением великих естествоиспытателей. Верн утверждал здравый смысл, основанный на ньютоновской физике, познанной географии Земли, уже описанных видах животных и растений.
Уэллс, улавливая новые, только складывавшиеся научные принципы, разрушал иллюзию об исчерпанности знания механическими закономерностями и тем самым содействовал становлению более сложного мировоззрения. «Пора старого примитивного материализма давно миновала, — писал его современник В. Брюсов, -…границы естественного раздвинулись теперь гораздо шире чем столетие назад». [11]
В своих поздних произведениях Верн тоже это почувствовал. В романе «В погоне за метеором» он выдвинул, например, чисто уэллсову «невозможную» идею антитяготения. Она и по сей день спорна, но зато была высказана за десятки лет до того, как природа тяготения привлекла внимание ученых.