Сезанн   ::   Перрюшо Анри

Художник лысый, с большой бородой, с двумя невообразимой длины зубами, не позволявшими губам сомкнуться, казался молодым и в то же время старым; он походил на некое божество, символизирующее его мастерскую, неописуемое и отталкивающее. Он встретил меня радушно, с улыбкой. Мне трудно было определить ее — не то плутоватая, не то идиотская.

Глаза мои тем временем остановились на огромном количестве развешанных повсюду полотен, так чудовищно расписанных, что я оцепенел.

— А-а! — преувеличивая марсельский акцент, прогундосил Майобер. — Мосье, должно быть, любитель карртин? Вот мои небольшие черновые наброски! — прибавил он, указывая на самые крупные из огромных полотен.

В это мгновение попугай гаркнул: «Майобер великий художник...»

— Мой художественный критик, — сказал Майобер с улыбкой, внушавшей тревогу.

Заметив, что я с любопытством разглядываю стоявшие на полу аптекарские банки с сокращенными латинскими надписями: «Jusqui — Aqu. Still», «Ferrug», «Rhub», «Suif Cup.», Майобер добавил:

— Вот мой ящик с красками. Я хочу показать остальным что с помощью лекарственных снадобий достигаю настоящей живописи, в то время как они с их великолепными красками производят одну лишь дрянь. Видите ли, — продолжал он, — живописью можно заниматься только при наличии темперамента (он произнес «temmperammennte»).

После чего Майобер опустил ложку в одну из аптекарских банок, извлек оттуда порцию зеленой массы, швырнул на холст, где несколькими линиями был слегка намечен пейзаж.