JК
Спрятанная война :: Боровик Артем
Страница: 55 из 228Может, такое и не нужно – не знаю… Но кем я буду, когда вернусь?
Он помолчал минуту. Зачем-то завел часы, хотя последний раз делал это минут тридцать назад.
– Я, – сказал он шепотом, – очень боюсь возвращения.
Очень.
В глазах его печаль перемешалась со страхом.
В старости так боятся запаха сырой земли, в детстве – ночной пустоты, а в зрелости – неудач.
Джабальский Григорьев в будущее смотрел спокойно.
Отвалив мне целую пригоршню таблеток – каждая размером с пятак, – он пожелал мне сохранить то, что есть, – жизнь.
– Больше ведь нам ничего и не надо, – постановил он, а я вспомнил Баглан, 1987 год, апрель, воскресенье, шесть часов утра, …Бои шли с девятой на восьмую улицу. Группировка Гаюра сопротивлялась отчаянно. Уже две недели наша дивизия держала ее в непробиваемом кольце, но уничтожить не могла. "Духовский" гранатометчик с расстояния в триста метров прямой наводкой попал в нашего солдата на блоке.
Все, что осталось от человека, уместилось в гильзе от ДШК [13] .
Ни одно слово из того длинного набора слов, изобретенных для определения смерти человека, в данном случае не годилось, потому что не о ком и не о чем было сказать: "Он умер", "он погиб", "кончился", "отдал Богу душу".
Он помолчал минуту. Зачем-то завел часы, хотя последний раз делал это минут тридцать назад.
– Я, – сказал он шепотом, – очень боюсь возвращения.
Очень.
В глазах его печаль перемешалась со страхом.
В старости так боятся запаха сырой земли, в детстве – ночной пустоты, а в зрелости – неудач.
Джабальский Григорьев в будущее смотрел спокойно.
Отвалив мне целую пригоршню таблеток – каждая размером с пятак, – он пожелал мне сохранить то, что есть, – жизнь.
– Больше ведь нам ничего и не надо, – постановил он, а я вспомнил Баглан, 1987 год, апрель, воскресенье, шесть часов утра, …Бои шли с девятой на восьмую улицу. Группировка Гаюра сопротивлялась отчаянно. Уже две недели наша дивизия держала ее в непробиваемом кольце, но уничтожить не могла. "Духовский" гранатометчик с расстояния в триста метров прямой наводкой попал в нашего солдата на блоке.
Все, что осталось от человека, уместилось в гильзе от ДШК [13] .
Ни одно слово из того длинного набора слов, изобретенных для определения смерти человека, в данном случае не годилось, потому что не о ком и не о чем было сказать: "Он умер", "он погиб", "кончился", "отдал Богу душу".