Сталин и разведка   ::   Дамаскин Игорь Анатольевич

Правда, с того времени онибыли модернизированы. Но все же… Может быть, он хотел, чтобы союзники, так сказать, «из первых рук» узнали бы об истинном положении вещей и о его настроении и увидели бы Сталина не спокойным и уверенным, каким он всегда выступал на встречах с их представителями, а дрогнувшим и напуганным. И не случайно он пишет: «мы и наши союзники можем проиграть дело». Он ведь не бросал слов на ветер. Упоминание о союзниках должно было дать им понять серьезность положения. Может быть, это могло заставить их предпринять отчаянную попытку открыть второй фронт в Европе в ближайшие 2—3 недели? Сейчас трудно сказать, что руководило Сталиным, когда он направлял столь откровенное послание Майскому. Можно только догадываться и строить предположения.

У Сталина был еще один довод в пользу проведения зондаж —ной акции. После отправки советских дипломатов из Берлина, их проезд сопровождал барон Ботман. Беседуя с резидентом НКВД Амаяком Кобуловым (через переводчика Бережкова), Ботман намекнул им, что может настать время, когда Германия и СССР предпочтут урегулировать свои отношения на основе взаимных уступок. Барон был ответственным сотрудником германского МИДа, и вряд ли его заявление было любезностью светского человека. Наверняка он выражал мысли если не самого Гитлера, то каких-то представителей правящих кругов Германии. И ведь тогда было начало июля 1941 года, когда германская армия триумфально шествовала по русским просторам.