JК
Старые колодцы :: Черных Борис
Страница: 47 из 108Перо – вот оружие на Руси, в любую погоду.
Он рассказал о премьере в Ленинграде и о старшем Товстоногове:
– Живет без партбилета, а дело делает и врачует, врачует… А у нас в Иркутске, не поверишь, пятачок… Как бы ты поступил, Боря, сейчас? Ты старой закалки экстремист. Как бы ты поступил раньше, я знаю. А нынче?.. У нас там сущее столпотворение! Все борцы и меня в рекруты зовут. Женя Суворов – ему бы истину уяснить и писать. А он – в суете, до сорока лет.
Чем дальше и горячее он говорит, тем большее раздумье овладевает мной.
– Когда-то все творческое объединение было пятачком, – сказал я.
Вампилов усмехнулся.
– Ну. Помитинговали. Но потом сели за стол. И, согласись, кое-что написали.
– Ты не думай, – сказал Вампилов, – я не хочу уезжать из Иркутска. Мне Ленинград предложили, с хатой. Но это чужой город. Рубцова знаешь? Он жил в Вологде. Но сумел бы он сохранить себя в Москве?
– Но он не сохранил себя и в Вологде, – сказал я банальную истину.
Вампилов вздохнул.
– Однажды мы с Петькой Пиницей [10] , – вдруг вспомнил он, – Петька приезжал в Иркутск, шли мимо дома твоего. И сын твой стоял в окне… Тебе надо вернуться в Иркутск.
Меня ранил этот зрительный образ: сын мой Андрей стоял в окне…
Тут телефонный звонок заставил его собираться в театр на переговоры. Мы вышли в полусумрак улочки, где стоит «Будапешт», потом выбрались дворами на широкий проспект и – расстались.
Он рассказал о премьере в Ленинграде и о старшем Товстоногове:
– Живет без партбилета, а дело делает и врачует, врачует… А у нас в Иркутске, не поверишь, пятачок… Как бы ты поступил, Боря, сейчас? Ты старой закалки экстремист. Как бы ты поступил раньше, я знаю. А нынче?.. У нас там сущее столпотворение! Все борцы и меня в рекруты зовут. Женя Суворов – ему бы истину уяснить и писать. А он – в суете, до сорока лет.
Чем дальше и горячее он говорит, тем большее раздумье овладевает мной.
– Когда-то все творческое объединение было пятачком, – сказал я.
Вампилов усмехнулся.
– Ну. Помитинговали. Но потом сели за стол. И, согласись, кое-что написали.
– Ты не думай, – сказал Вампилов, – я не хочу уезжать из Иркутска. Мне Ленинград предложили, с хатой. Но это чужой город. Рубцова знаешь? Он жил в Вологде. Но сумел бы он сохранить себя в Москве?
– Но он не сохранил себя и в Вологде, – сказал я банальную истину.
Вампилов вздохнул.
– Однажды мы с Петькой Пиницей [10] , – вдруг вспомнил он, – Петька приезжал в Иркутск, шли мимо дома твоего. И сын твой стоял в окне… Тебе надо вернуться в Иркутск.
Меня ранил этот зрительный образ: сын мой Андрей стоял в окне…
Тут телефонный звонок заставил его собираться в театр на переговоры. Мы вышли в полусумрак улочки, где стоит «Будапешт», потом выбрались дворами на широкий проспект и – расстались.