Так называемая личная жизнь   ::   Симонов Константин

Ему показалось, что она не просто спрашивает, адопытывается до чего-то очень важного для нее самой, и он, отвечая, испытывал, еще не до конца понятное ему самому, чувство ответственности за каждое сказанное слово.

- И еще вот что скажите мне. - Она продолжала внимательно смотреть прямо в глаза Лопатину. - Вот вы фронтовик...

- Для точности, я не совсем фронтовик, - перебил Лопатин. - Я человек, по долгу службы бывающий на войне...

- Ну, человек, бывающий на войне, ответьте мне: что значит для вас решимость умереть за родину? Какое чувство за этим стоит?

- Это не чувство, - сказал Лопатин. - Да и "решимость умереть" - не совсем те слова, и даже совсем не те... Как это так - решимость умереть? Решимость умереть - это из области самоубийства. На войне точнее говорить о решимости сделать все, что от тебя зависит, в условиях, когда это грозит смертью. Иногда - вероятной, и как крайность - почти неизбежной. Какое чувство стоит за этим? Наверное, все-таки желание жить, даже перед лицом неизбежности. Без этого до самого конца остающегося чувства нет и самопожертвования.

- Так, значит, чувство все-таки есть?

- Значит, все-таки есть, - согласился Лопатин. - Я говорю не о себе, а просто думаю сейчас вдвоем с вами.

Лопатин услышал, как облегченно вздохнула Ксения, - боялась, что он взорвется! Помнила по себе, как это с ним бывало, когда она приставала к нему, и боялась, не понимая разницы между собой и этой женщиной, между ее и своими вопросами.