Так называемая личная жизнь   ::   Симонов Константин

Пока в руке Лопатина догорала спичка, от которой все трое прикурили, он увидел знакомые книжные полки во всю длину передней. Раньше они были набиты книгами, а сейчас - наполовину пустые. Так, по крайней мере, показалось в полутьме. "Продает? Хотя кому? Кто их сейчас покупает? Или сжег в печке то, что не так нужно? - подумал Лопатин о Виссарионе. - Чего только не происходит с книгами во время войны..."

Из передней было слышно, как женщины звякают посудой.

- Бедный Варлам, - вздохнул Михаил Тариелович. - С тех пор как ты мне это сказал, все время думаю о нем.

- Просто с ума сходит, - сказал Виссарион. - Когда провожал нас на поезд, отвел в сторону Тамару и заплакал: "А может быть, мы нашего Валико заживо похоронили? Почему так долю извещения не было? Может быть, это неправда. А мы уже отказались от него, похоронили..." Так, бедный, плакал...

- И все-таки у него остается надежда, если он так говорит, - сказал Михаил Тариелович.

- Нет, - сказал Виссарион. - Если бы у него была надежда, он бы сказал: "Не верю! Не буду его поминать, не буду ничего делать!" Это не надежда, это отчаяние. Когда ему его Нина неудачно родила девочку, и девочка умерла, и доктора сказали, что у них больше не будет детей, он говорил ей: "Не плачь. Бог дал тебе двух сыновей, чего ты еще хочешь от бога?" А теперь смотрю на него и не могу удержать слез.