Так называемая личная жизнь   ::   Симонов Константин

Когда вслед за этим раздалась еще одна очередь, что-то сильно ударило Лопатина в бедро. Он пощупал рукой, полез в карман и вытащил оттуда две обоймы от полуавтомата, которые, сам не зная зачем, подобрал в окопе. Одна обойма была разворочена, другая поцарапана; в штанине была дырка. Не поднимая головы, Лопатин показал развороченную обойму Пантелееву.

- А вы поглядите, может, ранило? - озабоченно спросил тот.

Лопатин потрогал ногу - нога нигде не болела.

Наконец пулеметы перестали трещать. Все трое поднялись и пошли. Бежать не осталось сил. Немцы больше не стреляли. Никому из троих не хотелось говорить.

Так молча прошли метров триста. Лопатин чувствовал, как что-то мешает идти, колет ступню.

- Может, пуля провалилась в сапог? - неуверенно сказал он.

- Вполне возможно, - отозвался Пантелеев. - Дойдем до пионерлагеря, разуешься, посмотришь.

Когда упала первая мина, Лопатин не услышал ни свиста, ни гула, лишь почувствовал силу удара чего-то рванувшегося вблизи. Потом, вспоминая, не мог понять, как никого из них не задело ни одним осколком, но в ту секунду не успел подумать об этом. Едва разорвалась мина, едва он успел упасть, как Пантелеев уже вскочил и, крикнув: "Скорей перебегай, пока дым не разошелся", побежал вперед. Пробежав метров сорок, он бросился на землю. Лопатин и Беликов - вслед за ним; и почти сразу же сзади разорвалась вторая мина.

- Левей! - снова вскочив, крикнул Пантелеев. - Левей, к воде!

Он добежал до самой воды и быстрыми шагами пошел по берегу.