Так называемая личная жизнь   ::   Симонов Константин

И, говоря с девочкой о предстоящем ему, он неизменил привычке всей жизни и назвал жену так, как они всегда говорили друг о друге за глаза и при других людях: Андрей Ильич, Анна Николаевна.

- И все-таки он считал, что проживет до осени, - сказала Нина.

"Кто ого знает, что он считал, - подумал Лопатин, глядя на дочь. Может быть, наоборот, считал, что умрет со дня на день. А сказал тебе про осень, чтобы ты без колебаний ехала к отцу. Как проникнуть не в свою душу? Гораздо чаще делаем вид, что умеем это, чем хотя бы приближаемся к такому умению. В чужой душе все равно что в темноте в чужой комнате - пойди найди там иголку на полу! Пока найдешь - перевернешь и переломаешь половину того, что всю жизнь стояло на своих местах".

- Ты сегодня плохо выглядишь, - прервав его мысли, сказала Нина.

Но он поднял на нее глаза так, словно не слышал.

За чаем, видя, что отцу не хочется разговаривать, Нина тоже молчала. Только когда уже стала мыть чашки, а он все еще сидел на кухне и грыз пустой мундштук, спросила:

- Ты не думаешь, что тебя могут послать туда?

- Куда?

- На второй фронт.

- Не думаю. На это лето нам хватит своих забот. А если надумают посылать и туда - то вряд ли меня. Других вопросов по второму фронту нет?

- Что ты сердишься?

- А я не на тебя. Мне вчерашние гости своим вторым фронтом плешь проели.

На дочь он действительно не сердился.