Так называемая личная жизнь   ::   Симонов Константин

Еще в первый год войны, вырываясь из объятий подвыпившего сослуживца, подвел под это теоретическую базу: "Д-дружок, не люблю мужских лоб-бзаний, тем более в ходе войны. Я суеверен, и всякий раз, когда мужские губы касается моих неб-бритых щек, мне кажется, что я уже успел отдать свою жизнь за родину и лежу в гробу. Таи что давай отложим этот христианский обряд на б-будущее".

- Когда ты здесь появился? - спросил Лопатин.

- Полтора часа назад, через пять минут после твоего уб-бытия на узел связи. Провел тут небольшую пресс-конференцию с п-парнишкой из Информбюро, выпил его водку, скормил ему четыре кот-тлетки, врученные мне на дорогу мамой, и отпустил его к какой-то д-девочке, которую он себе успел туг завести.

- Что с случилось с Матвеем?

- Если вк-кратце, он недоп-понял, для чего у него поставлена верт-тушка. Думал, она поставлена, чтобы он звонил. А она была п-поставлена, чтобы ему звонили. Шутка жест-токая и не моя, но в ней доля истины.

- А если не вкратце?

- Если не вк-кратце, то как будем дальше - стоя или присядем? Или пойдем в дом, если ты голоден? У меня есть еще три кот-тлетки.

- У меня тоже кое-что есть, но это потом, успеется.

- А водки у тебя нет?

- В машине. Дернется из автороты - будет.

- Тогда действительно усп-пеется. Сядем здесь. С чего начнем?

- С главного. Что произошло с Матвеем?

- С главного? Ладно, так и быть, начнем с нашего редактора, раз это для тебя главное, - сказал Гурский. - Только потом не уп-прекай меня, что я не с того начал. Вп-прочем, раз у тебя будет водка, о том, с чего я соб-бирался начать, даже грех говорить всухую.