Триумф и трагедия Стефана Цвейга   ::   Архипов Юрий Иванович

Но готовности активно участвовать в переделке мира он в себе не обнаружил; тот новый мир, перспективы которого открывал перед ним, например, Максим Горький, казался ему утопией — заманчивой, но несбыточной. В этом, конечно, ограниченность Стефана Цвейга и как мыслителя и как художника.

Для нас существеннее, однако, его достоинства — гуманизм, неиссякаемая вера в добрые начала человека, честное служение своему призванию, которые обеспечили ему заметное место среди крупнейших прогрессивных писателей Запада нашего века от Роллана до Шоу, которые давно снискали ему уважение и симпатию выдающихся мастеров советской культуры и миллионов читателей. Первым, кто заметил и оценил талант Стефана Цвейга, был Максим Горький. «Очень рекомендую Вам изданную „Временем“ книжку Стефана Цвейга, — писал он Федину, — „Смятение чувств“, — замечательная вещь! Прочитайте. Этот писатель растет богатырски и способен дать великолепнейшие вещи» [1] . В одной из своих статей Горький писал об «изумительном милосердии к человеку», которое отличает книги Стефана Цвейга. Восторженные отзывы о нем оставили также К. Федин, А. Фадеев, Алексей Толстой и другие видные советские писатели.

Не ослабевает любовь к Стефану Цвейгу и нашего многомиллионного читателя. Поистине можно сказать, что писатель обрел у нас свою вторую родину. Во всяком случае, Стефан Цвейг издается у нас значительно чаще и гораздо большими тиражами, чем не только в Австрии, но и во всех странах немецкого языка, вместе взятых. Можно не сомневаться, что радушный прием ждет и настоящую книгу — как всякую старую и добрую знакомую, которую всегда хочется видеть в своем доме.