Ушаков   ::   Ганичев Валерий Николаевич

Побили-порубили все донские казаки,

Донские, гребенские, запорожцы молодцы!

— Хорошая песня, боевая, — похвалил Ушаков. — Ну а еще что знаешь?

— Я много знаю: и про Кинбурнскую косу, и про польского короля, и про то, как цесарский царь просил спасти его Суворова отрядить, и про их спор с Потемкиным. Но вам вот спою смутную, печальную:

Где ты, ворон, был, где полетывал,

Ты скажи, ворон, что видал-слыхивал?

Что случилось во туретчине,

В грозной армии Суворова?

Не убит ли мой сердечный друг,

Сердцу верному зазнобушка?

Вышла луна, по берегу тянулись огоньки, и русская протяжная песня зажимала суровое солдатское сердце в тоске, вызывала в нем сладостные и грустные воспоминания.

Я видал диво, диво дивное,

Диво дивное, чудо чудное:

Как наш батюшка, Суворов князь,

С малой свитой соколов своих

Разбивал полки тьму-численны,

Полонил пашей и визирей,

Брал Измаил-крепость сильную, заветную.

Много пало там солдатушек

За святую Русь — отечество

И за веру христианскую.

Моряки вспоминали штурм Корфу, солдаты — последние битвы при Требии и Нови. И там пали многие их товарищи. А Максим продолжал как-то сдержанно и легонько:

Я принес тебе и весточку,

Что твой милый друг на приступе

Пал со славой русска воина.