В горах Таврии   ::   Вергасов Илья Захарович

То ли старика подбодрили боевые успехи, когда в ответственнейший период Севастопольской обороны он нашел себе "добре дило", то ли исключительно жаркая, сухая погода излечила его ревматизм. Скорее всего и то и другое, но Харченко стал ходячим.

Севастопольский отряд располагался в истоке речушки Пескур. В лесу зной. Тишина. Раскаленные камни пышут жаром. Шуршат подсохшие до блеска прошлогодние листья. В лагере нас всего несколько человек - только больные и раненые, все здоровые разошлись на боевые дела. Одни несут охрану, другие ведут разведку, а основной состав ушел на дороги уничтожать фашистов, срочно перебрасывавшихся на другие фронты.

В землянке душно. Ворочаясь на дубовом сушняке, никак не улягусь. Донимают клещи, жара и вынужденное безделье.

Однажды с операции возвратилась группа Василия Кулинича. Возбужденные, загорелые партизаны сразу оживили лагерь. Я в нетерпении вылез из землянки.

- Зачем поднялись? Нельзя же, - протянул мне руку Кулинич. На его шее висел новый трофейный автомат, а к поясу был привязан какой-то продолговатый предмет, обернутый мешковиной.

- Как успехи, Вася?

- Добрые. А вот и небывалый трофей. - Развернул сверток и вынул скрипку. Настоящую скрипку!

У него даже глаза блестели - так радовался. Привычные пальцы музыканта легко прошлись по струнам.

- Эх, жалко, нет смычка! - вздохнул он. - Ну, ничего, я сделаю.

Вечером на полянке расположились партизаны. Харченко лежал на земле, заложив руки за голову. Он смотрел в звездное небо.