JК
В конце концов :: Полевой Борис
Страница: 322 из 397В дни отпуска разъезжают по Европе, покупают на доллары и даже на оккупационные марки, котирующиеся на черных рынках европейских стран, сравнительно вольно часы — в Швейцарии, авторучки — в Германии, духи — во Франции и, используя разницу в валютах, небезвыгодно сбывают всеэто на нюрнбергском, как определил это Семен Нариньяни, юстицбазаре.
Признаюсь, на днях я сам стал жертвой этого буйного, говоря одесским языком, коммерсования. В баре ко мне подсел знакомый американский лейтенант. Знаками он показал мне, что собирается лететь на родину. Потом достал из бумажника фотографию, на которой был снят он сам, белокурая женщина — его жена — и двое ребятишек, крепких, как грибы-боровики. Затем он расстегнул манжет кителя и поднял рукав. Под ним оказалось штук десять весьма привлекательных часов. Еще не понимая, что все это значит, я согласно кивнул головой, что, мол, очень славные часы. Тогда он пальцем начал показывать эти часы по очереди, дескать, которые больше нравятся. Все еще не понимая собеседника, я показал на часы, по циферблату которых бегала красная стрелка. Он кивнул головой: «О'кэй!» и на бумажной салфетке изобразил цифру «150 марок». Только тогда до меня с опозданием дошло: он хочет, чтобы я эти часы купил.
Часы были действительно отличные, и цена в общем-го сходная, но ни малейшей потребности в часах я не испытывал. Дело в том, что у меня были заветные часы: толстые, карманные. Первого выпуска Московского госчасзавода. Не очень удобные. Но это был первый подарок жены, сделанный незадолго до войны, из ее первого учительского заработка.
Признаюсь, на днях я сам стал жертвой этого буйного, говоря одесским языком, коммерсования. В баре ко мне подсел знакомый американский лейтенант. Знаками он показал мне, что собирается лететь на родину. Потом достал из бумажника фотографию, на которой был снят он сам, белокурая женщина — его жена — и двое ребятишек, крепких, как грибы-боровики. Затем он расстегнул манжет кителя и поднял рукав. Под ним оказалось штук десять весьма привлекательных часов. Еще не понимая, что все это значит, я согласно кивнул головой, что, мол, очень славные часы. Тогда он пальцем начал показывать эти часы по очереди, дескать, которые больше нравятся. Все еще не понимая собеседника, я показал на часы, по циферблату которых бегала красная стрелка. Он кивнул головой: «О'кэй!» и на бумажной салфетке изобразил цифру «150 марок». Только тогда до меня с опозданием дошло: он хочет, чтобы я эти часы купил.
Часы были действительно отличные, и цена в общем-го сходная, но ни малейшей потребности в часах я не испытывал. Дело в том, что у меня были заветные часы: толстые, карманные. Первого выпуска Московского госчасзавода. Не очень удобные. Но это был первый подарок жены, сделанный незадолго до войны, из ее первого учительского заработка.