JК
В конце концов :: Полевой Борис
Страница: 335 из 397Мы с Петром Николаевичем договорились: будете жить в Москве, пока не кончите работу над книгой. Это там сказали. Ясно вам?
Умение этого человека почти гипнотически влиять на высшее начальство в литературных и журналистских кругах Москвы хорошо известно. Где это «там» и выяснять не стараюсь. Там — так там. Могу же я хоть раз за всю войну пустить в ход отнюдь не социалистическую пословицу: «Своя рубашка ближе к телу».
Дома застал семью всполошенной: и жена, и мама благоговейно сообщили, что звонил сам Александр Фадеев. Оставил номер телефона, просил позвонить. Очень обрадовался и, разумеется, сразу позвонил.
— Хотим с женой к тебе зайти, не возражаешь?
Возражаю? Нет для меня в литературе человека более близкого, чем этот знаменитый наш писатель. «Разгром» его в юношеские годы был для меня маяком, к которому я стремился в своих еще неясных мечтах о литературе. Война свела нас на Калининском фронте, куда он приехал с корреспондентской путевкой «Правды». Тяжелые были дни. Нам здорово тогда досталось под Ржевом. С целой армией зимой влипли в окружение и долго питались «конницей» генерала Белова», то есть замерзшими трупами лошадей этой конницы, побитых когда-то в конце осени. Вместе со всеми мы пилили эти трупы, отрезали тонкие ломтики конины и жарили на шомполах над кострами по старому удыгейскому способу, рекомендованному Фадеевым. Этот способ так и получил тогда в частях шутливое название — «мясо по-фадеевски». Ох уж это тронутое тленом мясо. Но есть было все-таки можно, особенно если удавалось натереть чесноком.
Умение этого человека почти гипнотически влиять на высшее начальство в литературных и журналистских кругах Москвы хорошо известно. Где это «там» и выяснять не стараюсь. Там — так там. Могу же я хоть раз за всю войну пустить в ход отнюдь не социалистическую пословицу: «Своя рубашка ближе к телу».
Дома застал семью всполошенной: и жена, и мама благоговейно сообщили, что звонил сам Александр Фадеев. Оставил номер телефона, просил позвонить. Очень обрадовался и, разумеется, сразу позвонил.
— Хотим с женой к тебе зайти, не возражаешь?
Возражаю? Нет для меня в литературе человека более близкого, чем этот знаменитый наш писатель. «Разгром» его в юношеские годы был для меня маяком, к которому я стремился в своих еще неясных мечтах о литературе. Война свела нас на Калининском фронте, куда он приехал с корреспондентской путевкой «Правды». Тяжелые были дни. Нам здорово тогда досталось под Ржевом. С целой армией зимой влипли в окружение и долго питались «конницей» генерала Белова», то есть замерзшими трупами лошадей этой конницы, побитых когда-то в конце осени. Вместе со всеми мы пилили эти трупы, отрезали тонкие ломтики конины и жарили на шомполах над кострами по старому удыгейскому способу, рекомендованному Фадеевым. Этот способ так и получил тогда в частях шутливое название — «мясо по-фадеевски». Ох уж это тронутое тленом мясо. Но есть было все-таки можно, особенно если удавалось натереть чесноком.