В конце концов   ::   Полевой Борис

Гитлер и Ева на веранде дома в горах, по-видимому в Бертехсгадене… Нюхают цветы… Ласкают собак… Они же в охотничьих костюмах, в шляпах с тетеревиными перьями… Гитлер и какие-то генералы на той жеверанде, и Ева в скромном фартучке потчует их чаем… Она же в купальном костюме на берегу озера. Любопытно, что на всех этих, так сказать, семейных снимках Гитлер тоже ни на минуту не остается самим собой, позирует, что-то изображает. По-видимому, он ни в каких условиях самим собой и не был. Все время играл, играл. И не какую-то, а какие-то роли.

— А вот портрет несчастной Евы.

Ну что ж, она была недурна, отлично сложена, по-спортивному подтянута, но лицо грубоватое и слишком уж правильное. Какая-то Брунгильда из «Нибелунгов» в провинциальном исполнении.

— Видите, какой была фрейлейн Ева.

— А я ее видел, — отвечаю я как можно равнодушнее.

— Когда? Где? Как это можно? Герр оберст шутит? Выдержав паузу, во время которой Гофман смотрит на меня во все глаза, я говорю:

— В снарядной воронке возле бункера, у здания рейхсканцелярии.

Справедливость требовала бы сказать, что хотя у могущественнейшего фюрера третьего рейха и не хватило бензину для того, чтобы сжечь по его завещанию тела его и его молодой жены, оба они оказались настолько обгоревшими, что невозможно было рассмотреть хоть какие-либо черты. Но пускаться в подробности я не стал, ибо о том, что тела эти были найдены, официально объявлено не было.

Кстати, должно быть, такая уж судьба фашистских диктаторов и их возлюбленных.