JК
В плену :: Соколов Борис Николаевич
Страница: 149 из 434Но, вероятно, их официальная радостность, лжегероическая слащавость и одновременно внутренняя холодность и обеспеченность были чужды народу и не задевали душу. И когда люди оставались одни, они их не пели. Русский человек любит песни про разбойников, заключенных, бунтовщиков.
Кроме того, протяжные и заунывные песни похожи на русскую природу и протяженность. Конечно, после войны народную песню почти полностью вытеснила официальная. И издревле поющий народ перестал петь, предоставив это занятие динамикам, проигрывателям и другим поющим машинам.
Свисток. Крик. Это утро. Подъем. Одеваться не нужно - все на себе. Ноги в деревянных колодках уже обуты. Постель можно не заправлять - ее нет. Подушка - это вещевой мешок, но он сам висит за спиной на лямках. И умываться не нужно - здесь это не принято. Кажется, одно мгновение, и выскочил из казармы? Ан нет. Все уже по своим командам стоят в шеренгах. Выбегают только опоздавшие под укоризненными взглядами немца, полицейских и своих собратьев. Ну, что ж, к порядку нужно привыкать. Это не у хозяина, где подниматься можно было в развалку. Сейчас, в 1943 году, не бьют, а в 1941 за опоздание в строй досталось бы дубинкой как следует.
Кстати, лет двадцать спустя, когда я в этом же лагере рассказывал солдатам расположенной здесь воинской части об обстоятельствах жизни в лагере при немцах, замполит тут же меня прервал и попросил повторить это место.
Кроме того, протяжные и заунывные песни похожи на русскую природу и протяженность. Конечно, после войны народную песню почти полностью вытеснила официальная. И издревле поющий народ перестал петь, предоставив это занятие динамикам, проигрывателям и другим поющим машинам.
Свисток. Крик. Это утро. Подъем. Одеваться не нужно - все на себе. Ноги в деревянных колодках уже обуты. Постель можно не заправлять - ее нет. Подушка - это вещевой мешок, но он сам висит за спиной на лямках. И умываться не нужно - здесь это не принято. Кажется, одно мгновение, и выскочил из казармы? Ан нет. Все уже по своим командам стоят в шеренгах. Выбегают только опоздавшие под укоризненными взглядами немца, полицейских и своих собратьев. Ну, что ж, к порядку нужно привыкать. Это не у хозяина, где подниматься можно было в развалку. Сейчас, в 1943 году, не бьют, а в 1941 за опоздание в строй досталось бы дубинкой как следует.
Кстати, лет двадцать спустя, когда я в этом же лагере рассказывал солдатам расположенной здесь воинской части об обстоятельствах жизни в лагере при немцах, замполит тут же меня прервал и попросил повторить это место.