В плену   ::   Соколов Борис Николаевич

Подточил я его оселкоми стал жать. Подсекает серп хорошо, и сноп образуется быстро, но вот беда - десятка два снопов сжал заныла спина. Встал на колени, но какая на коленях работа, ведь двигаться надо. Так промучился я до обеда и бросил жать серпом. С тех пор серп я больше в руки не брал, а остальное поле дожал латышскими орудиями. Так я убедился, насколько они удобнее в работе и производительнее русского серпа. То же самое можно сказать и о косе. Примитивный латышский нож - кусторез, о котором я скажу позже, при меньшей усталости на вырубке кустов производительнее нашего топора. Преимущества целого набора лопат, специализированных для каждого вида работ, по сравнению с нашей универсальной лопатой я прочувствовал еще у Бланкенбурга. Даже такое простое приспособление, как коромысло для ношения ведер с водой, и то у них продуманнее и удобнее в работе, и многое, многое другое.

Молотьба ведется сообща. Локомобиль с молотилкой разъезжает по хуторам, а соседи гуртом ходят за молотилкой с хутора на хутор. Большинство работников - это, конечно, пленные. Все мы таким встречам рады. Кроме того, по обычаю, все кормятся там, где молотят. А такой обед обставляется торжественно. К молотьбе специально варят пиво и гонят самогон. Моя хозяйка, чтобы не тратиться на прокорм большого числа ртов, пристраивается к соседу Николасу. Поэтому снопы я вожу к нему во двор, а когда приходит молотилка, то сначала молотим урожай его, а потом наш.