В плену   ::   Соколов Борис Николаевич

Потом со слабо выраженным эстонским акцентом спрашивает:

- Говори, как воевал?

Немного путанно, но по возможности подробно рассказываю Опять длинная пауза. Затем, похлопывая по кобуре и исподлобья глядя, цедит:

- Сейчас я тебя расстреляю!

Хотя я уже попривык, что здесь с этого начинается обращение старшего к младшему - все начинают с этого, но каждый раз такое обращение не то что пугает, а коробит. Да, впрочем, что говорить. Я и сам унизился до угрозы пистолетом тяжело раненому и страдающему солдату.

- Ты мало немцев убил - только одного. За две пушки этого мало. Должен был сто пятьдесят убить!

Вот странное число. Почему сто пятьдесят? Меня это озадачивает, и в то же время, несмотря на неподобающую обстановку, смешит. Снова повторяю обстоятельства дела:

- Ведь когда стреляли из орудий по немецкой цепи шрапнелью, было видно, что они падали.

- Нет! В донесении написано, что ты застрелил только одного.

Потом, немного смягчаясь, говорит:

- Сколько их шрапнелью задело - этого мы не знаем, это только им самим известно. Этого я в сводку помещать не могу. Да и ты сам не можешь быть уверен. Может быть, они сами залегли, а потом и обошли тебя лесом?

На том разговор и закончился. Подав на прощание руку, сказал:

- Иди, ищи своего батарейного, он где-то там.

Где это "там", предстояло решать мне самому.

В штабе получаю вскрытую посылку от Марии. Посылка, видно, давно там валяется. В посылке белье, полотенца, одеколон, плитка шоколада.