Вахтангов   ::   Херсонский Хрисанф Николаевич

Оба они, Евгений и Дейкун, понимали: не стоит возвращаться к печальным настроениям душевного упадка, которые культивировало у художественной интеллигенции глухое время общественной реакции, — настроениям, которые Вахтангов, всегда остро чувствовавший веяния современности, выразил в поэме, посвященной Дейкун, еще совсем недавно, в 1910 году:

У меня нет слез…

Давно,

И потому я не могу плакать —

Смешно, когда плачет «большой»…

Ну, а если он давно не плакал,

Если его глаза все чаще и чаще режет сухая слеза,

Если в душе его такой страшный покой,

Если безгранично его равнодушие,

Если шаги жизни не тревожат его,

Если мутен взор его и одинока его душа

Так долго, долго…

А потом как-нибудь на эту мертвую поверхность

Упадет луч сознания,

Оттает лед бесстрастия у мертвой души,

В сердце попадет свежая кровинка,

В хаос мысли ворвется живая струйка,

Страшный покой прорвется звонкой нотой

На миг,

На маленький, короткий миг

И подчеркнет одиночество,

И застонет душа,

И шелохнется сердце,

И дрогнет мысль,

Откроются глаза,

И если в этот миг заплачет он,

«Большой», — разве смешно?..

У меня нет слез

Давно,

И поэтому я не могу плакать,

И потому я не могу дать посмеяться другому,

А если он хочет смеяться, я расскажу ему сказку,

Глупую и нескладную,

Но такую смешную и потешную.

У меня нет слез, возьми мою сказку.

Далеко-далеко от людей, на маленьком острове, одиноком и диком, культурой не тронутом, жил-был стройный Иолла.

И не один он жил: с ним была нежная, хрупкая Эдда…

Проходит время.

Эдда уходит от возлюбленного.

Покинутый Иолла обращается к морю:

Откликнись, море!

Заглуши криком своей холодной груди крик моих страданий,

Вспень волны!

Вздымай на гребни их осколки моих надежд

И погружай на страшное дно!

Ты, могучее море, одним всплеском

Можешь затопить миры, одним легким кивком волн

Своих можешь смыть все, созданное человеком,

Грозным взглядом зеленых глаз

Потушишь огонь земли.