JК
Вахтангов :: Херсонский Хрисанф Николаевич
Страница: 403 из 422И мысль о Евгении Богратионовиче, которая горем сковывала их, придает им теперь все больше и больше силы, легкости, уверенности. На сцене — подъем, солнечная, певучая, жизнерадостная игра. Она захватывает и зрителей. Актеры в зале и актеры на сцене живут общими чувствами.
Что это — игра в театр? Или сам театр — торжество театра в его подлинном, освобожденном, извечном содержании? Или игра в жизнь? А может быть, сама жизнь? Ее торжество? Ее талантливость? Ее радость? Ее благородство? Жизнь как искусство? Оптимистическое, веселое искусство жить?.. Как бы там ни было, счастливое искусство и счастливая жизнь чувств!
Зрители-актеры в зале хорошо знают, сколько ума, таланта, вдохновенной фантазии, остроумия и упорного, страстного труда надо вложить во все детали, во все интонации, краски, звуки, слова, движения, чтобы создать такой спектакль.
Шутники — четыре маски — то и дело пересыпают спектакль своими комментариями: «Завадский, не страдай так ужасно, а то я затоплю слезами всю сцену!..» — «Мон дье! Как она его отбрила!» и т. д., а также остротами на злобу дня, о московском быте и на международные темы. В зале — взрывы аплодисментов, смеха, растет увлечение…
К концу первого акта зрители уже полностью и безоговорочно сдаются в плен молодому театру и фантазии Вахтангова. Станиславский звонит по телефону Евгению Богратионовичу, успокаивает его, говорит об успехе. Но передать как следует свои впечатления по телефону ему не удается, и в следующем антракте он едет на извозчике к Вахтангову на квартиру. Антракт затягивается.
Что это — игра в театр? Или сам театр — торжество театра в его подлинном, освобожденном, извечном содержании? Или игра в жизнь? А может быть, сама жизнь? Ее торжество? Ее талантливость? Ее радость? Ее благородство? Жизнь как искусство? Оптимистическое, веселое искусство жить?.. Как бы там ни было, счастливое искусство и счастливая жизнь чувств!
Зрители-актеры в зале хорошо знают, сколько ума, таланта, вдохновенной фантазии, остроумия и упорного, страстного труда надо вложить во все детали, во все интонации, краски, звуки, слова, движения, чтобы создать такой спектакль.
Шутники — четыре маски — то и дело пересыпают спектакль своими комментариями: «Завадский, не страдай так ужасно, а то я затоплю слезами всю сцену!..» — «Мон дье! Как она его отбрила!» и т. д., а также остротами на злобу дня, о московском быте и на международные темы. В зале — взрывы аплодисментов, смеха, растет увлечение…
К концу первого акта зрители уже полностью и безоговорочно сдаются в плен молодому театру и фантазии Вахтангова. Станиславский звонит по телефону Евгению Богратионовичу, успокаивает его, говорит об успехе. Но передать как следует свои впечатления по телефону ему не удается, и в следующем антракте он едет на извозчике к Вахтангову на квартиру. Антракт затягивается.