Вторая древнейшая. Беседы о журналистике   ::   Аграновский Валерий

Он был одет во все новое, причем купленное в магазине «Москва», да еще за один присест: от штиблетов до фетровой шляпы, и носовой платок, я думаю, был приобретен одновременно с прочими носильными вещами. Так, измученный бедностью человек может однажды, получив очень большие деньги, явиться в некое торговое место и в один момент начать новую жизнь, ни на минуту не откладывая возможности сразу преобразиться, что называется, из грязи в князи.

Да, конечно, это был мой изобретатель, получивший наконец гонорар и право на лучшую жизнь. Я сел за стол, жестом пригласив Хрусталева к себе. Он как-то бочком приблизился и широко улыбнулся во все тридцать три зуба. Подошел, остановился, протянул мне какой-то конверт и громко сказал: «Я к вам, Абрамыч, с благодарностью! Вот! Здесь первая половина: пятьдесят тысяч, а вторую половину…»

Мне сразу стало неуютно, и я прервал Хрусталева: «Опомнитесь!» Консультация замерла. Хрусталев сначала не понял, о чем я говорю. «Возьмите, Хрусталев, свои деньги, — четко произнес я, бледнея и видя кончик собственного носа, как это всегда было со мной, когда я сильно сердился, — пожалуйста, не позорьте меня перед коллегами! И прощайте!» После таких слов я гордо ушел в одну из наших маленьких комнат, чтобы не видеть потрясенного Хрусталева и обалдевших адвокатов. Потом, когда я вернулся, коллеги сказали мне, что, во-первых, Хрусталев сначала растерялся, затем спрятал конверт в карман и, потоптавшись, молча ушел, а во-вторых, что я полный болван.