Вудхауз и война   ::   Вудхауз Пэлем Гринвел

Он пишет, что Вудхауз отказался в лагере от каких бы то ни было привилегий и жил в палате на шестьдесят человек; что выпустили его без всякой связи с передачами; что деньги у него были не от властей, а от немецких и американскихиздательств.

Подумайте, как это важно и мужественно. Автор решился защитить человека, которого, что ни говори, именно травили. Очень хорошо, что у людей бывает такой порыв. Помню, как именно в Англии, в Оксфорде, спорили о российском законе, связанном со свободой совести, и кто-то заметил, что надо же как-то защищать православие от католиков. Тогда православный епископ Бэзил Осборн встал и предложил отложить эту тему до того случая, когда среди нас будут католики, которые смогут ответить. Судя по реакции (скорее – приятно удивленной), даже в Оксфорде такое бывает нечасто. Уточню: речь не о том, чтобы защищать «своего», это всюду принято, но о том, как сохранить, а если не было – как воспитать это внимание к чужой чести. Чего тут больше, тяги к правде или тяги к милости? Наверное, есть и то, и это.

Сам Вудхауз ответить на обвинения не мог, более того – он ничего о них не знал, в Берлине английских газет не было. Когда же узнал от приехавшей к нему жены, то страшно растерялся. Все последующие годы, горько ругая себя за глупость, он повторял одно и то же: ему писали многие американцы, и он хотел поблагодарить, а главное, подбодрить всех сразу – смотрите, мы как-то тут все-таки живем. Если не понять таких объяснений, нам в его деле не разобраться. Однако понять их трудно, очень уж мы в этом отношении отличаемся от Англии.

Там – есть, а у нас – бывает редко очень удобный для окружающих императив поведения, который они называют «stiff upper lip» [2] .