JК
Записки полуэмигранта. В ад по рабочей визе :: Шлёнский Александр Семёнович
Страница: 178 из 202Чем более сволочной становилась эта тварь, тем больше она становилось похожей на нормального современного человека. Всё очень просто и до крайности очевидно, как котячий мяв.
— Пффффффффф! Мя!
— Заткнись, мерзость! Сейчас накормлю! Не видишь, ученый размышляет? Из-за таких паразитов как ты люди Нобелевской премии лишаются!
Уксус требовательно положил тяжелые мохнатые передние лапы на мое колено, слегка выпустив острющие когти, злобно сощурил глаза крыжовенного цвета и утробно заворчал. Я легонько толкнул кота ладонью в широкое пуховое рыло, накинул махровый халат на успевшие покрыться мурашками плечи и спину, надел шлепанцы и пошлепал на кухню. Котище бежало рядом и лупило меня хвостом по ногам, а затем неожиданно попыталось вцепиться когтями в полу моего халата и повиснуть. Восемь килограммов кота. В Америке было около десяти. Халат слегка затрещал.
— Уволю, мерзавец! — рявкнул я и замахнулся на зверя кулаком.
Кот брякнулся об пол, прижался к паркету, а затем пружинисто выпрямился, и я прочел в его глазах решимость отстаивать всеми доступными средствами свое нерушимое право быть накормленным. Вот погляди в глаза этой зверюге, и сразу становится ясным, откуда произрастает вся нравственность и мораль. У животных благородная нравственность полностью совпадает с благородной страстью и поддерживает её. Одно дело — просто хотеть жрать. Это чувство может подвигнуть на многое. Но сознание своего морального права на получение жратвы удесятеряет силы и безмерно увеличивает шансы на действительное ее получение.
— Пффффффффф! Мя!
— Заткнись, мерзость! Сейчас накормлю! Не видишь, ученый размышляет? Из-за таких паразитов как ты люди Нобелевской премии лишаются!
Уксус требовательно положил тяжелые мохнатые передние лапы на мое колено, слегка выпустив острющие когти, злобно сощурил глаза крыжовенного цвета и утробно заворчал. Я легонько толкнул кота ладонью в широкое пуховое рыло, накинул махровый халат на успевшие покрыться мурашками плечи и спину, надел шлепанцы и пошлепал на кухню. Котище бежало рядом и лупило меня хвостом по ногам, а затем неожиданно попыталось вцепиться когтями в полу моего халата и повиснуть. Восемь килограммов кота. В Америке было около десяти. Халат слегка затрещал.
— Уволю, мерзавец! — рявкнул я и замахнулся на зверя кулаком.
Кот брякнулся об пол, прижался к паркету, а затем пружинисто выпрямился, и я прочел в его глазах решимость отстаивать всеми доступными средствами свое нерушимое право быть накормленным. Вот погляди в глаза этой зверюге, и сразу становится ясным, откуда произрастает вся нравственность и мораль. У животных благородная нравственность полностью совпадает с благородной страстью и поддерживает её. Одно дело — просто хотеть жрать. Это чувство может подвигнуть на многое. Но сознание своего морального права на получение жратвы удесятеряет силы и безмерно увеличивает шансы на действительное ее получение.