Записки полуэмигранта. В ад по рабочей визе   ::   Шлёнский Александр Семёнович

Без этого я бы и десяти минут не вынес на жаре в сто шесть градусов по Фаренгейтуи бешеном техасском солнце, которое не добрее флоридского.

Впрочем, пока солнце еще не летнее, и жара еще не пришла. Сейчас на улице райская погода, и предметы выживания берутся больше для подстраховки чем для дела. Я погружаюсь в трак, выруливаю со двора на драйв-вэй, доплываю по нему до выезда из апартмент-комплекса, выплёскиваюсь на дорогу под зелёный сигнал светофора и погружаюсь в плотный траффик. Я еду на юг по четыреста сорок первому шоссе, по обе стороны которого притаился городишко Гэйнсвилл, а затем сворачиваю направо, на Арчер-роуд, она же двадцать четвёртое шоссе. Час езды по этому шоссе — и ты на побережье Мексиканского залива. Двадцать четвёртая дорога ведёт в Сидорки.

Перекрёстки, светофоры, множество машин. Попадаются пешеходы. Солнце светит как полоумное, отражается от всего, от чего в силах отражаться свет. Дорожный асфальт, машины, здания, примяты солнцем. Истекает солнцем каждая травинка на газоне, каждый осколок стекла, каждый кусок металла. Отброшенные предметами солнечные лучи лепят в глаза. Впрочем, лобовое стекло моего броневика устроено так хитро, что оно гасит болезненную яркость этих лучей, оставляя ровно столько света, сколько необходимо, чтобы вдоволь радоваться жизни. Нажимаю на бобышку приёмника, и в кабину врываются звуки джаза.

Двадцать четвёртая дорога соединяется с четыреста сорок первой одиноким нескладным рукавом.