Жорж Сименон и его романы   ::   Балахонов В Е

), он замечает: "Сомневаюсь, что сей ученейший молодой человек выработает когда-либо свой собственный взгляд на жизнь и на обязанности каждого по отношению к социальному механизму, хотя, вероятно, он с присущей ему блестящей и бездумной эрудицией будет рассуждать о доброте, милосердии, человеческих чувствах и переживаниях". С точки зрения Сименона, сам он, мечтая о писательской карьере, не нуждается в бесплодной эрудиции (впрочем, он будет черпать ее без всякого стеснения для своих первых "народных", а проще сказать развлекательных, романов из многотомного энциклопедического словаря Ларусса). Важно другое - постепенно он нащупает то, что станет едва ли не основным в его литературном творчестве: необходимость "вживаться", "входить" "в шкуру других людей", видеть людей как бы изнутри; "если видеть человека, то обязательно стать на его место, страдать за него". В данном случае можно было бы вспомнить, что еще в конце XIX в. на смену жесткому рационалистическому детерминизму в литературе приходил интерес к интуитивному постижению человека, на смену следованию сухим историческим фактам - именно "вживание" в чужую жизнь. Так, в частности, молодой Р. Роллан мечтал о том, чтобы перевоплотиться поочередно в рейтара, наемного солдата, в герцога Гиза или предводителя гугенотов адмирала Колиньи, чтобы до конца познать интересующую его эпоху, в события прошлого. Сименону же хотелось понять своих современников. Его "школой" была и литература, и его собственная "практическая" жизнь. "Я могу быть речником, рыбаком, моряком дальнего плавания, садовником, столяром, солдатом, кем-то еще...