Журнал Наш Современник 3 (2006)   ::   Современник Журнал Наш

И тутобнаруживается, как, пожалуй, не меньше благоговейно любимого им Льва Толстого,работал он над текстом, сдирая лезшие под перо литературные обкатанности,выходя к новорождённой свежести слова, как вместе с тем выпалывал чрезмернуюизысканную орнаментальность (эту стилевую примету эпохи 1920-х годов), как стремился“к максимальной точности при минимальной затрате языковых средств”, к“филигранному совершенствованию текста”, какие замечательные “прогностические”на будущее развитие сюжета и героев “зарубки на полях” делал он… Кузнецовнаглядно раскрывает, как движется работа над стилем, устанавливается векторразвития художественной мысли — уже со знаменитого зачина романа, не сразудавшегося Шолохову, где наконец прорезалась и укрепилась верная родовая нота,свился “ген”, чреватый эпическим разворотом, большим повествовательнымдыханием. Шолоховская правка идёт в направлении основной его стилевой доминанты- органического слияния авторского голоса с народным типом видения, черпающегосвоё образное выражение исключительно из непосредственно наблюдаемых и переживаемыхбытовых, трудовых, природно-физиологических реалий.

Кстати, каксвидетельствуют близкие, массу черновых листов молодой Михаил Александровичвообще отправлял в огонь — что погребаться под ними! И так подсмеивалисьтрудовые односельчане над его странно-бумажными занятиями. Вообще в совсемдругой, не городской, потомственно-интеллигентно-литературной традиции жил они мыслил. Невозможно представить себе Шолохова собирающим и хранящим каждуюсвою самую исчерканную и “никчемушную” страничку, комфортно, со вкусомвосседающим на приведённом в порядок для будущих исследователей архиве. Сам подпостоянным подозрением местных партийно-сыскных органов, знавший, что егописьма читают чужие заинтересованные “товарищи”, чуть не угодивший в 1937 годув шестерёнки репрессивной машины, что уже захватила его вёшенских друзей,Михаил Александрович, несмотря на все свои официальные регалии, фактически доконца жизни опасался наблюдения чужих глаз за своими бумагами. Недаром послевторого инфаркта, лишившего его творческой трудоспособности, он перед поездкойв Москву на лечение многое сжёг из своих рукописей, в том числе из последнегоромана “Они сражались за родину”.