JК
5 лет среди евреев и мидовцев :: Бовин Александр Евгеньевич
Страница: 19 из 747Я готов был обидеться, но за этой ехидной тирадой следовали “Сонеты Бовину”, сочиненные Анатолием Добровичем.
1.
Любезный Александр, какая радость: Бовин!
Усилится одышка в центре склок.
С Россией диалог во сне лишь полюбовен.
Но “оскорбленному есть чувству уголок”.
В харчевне, где б хозяин приволок
Нам пива и маслин, и мяса из жаровен,
И левантийских всяких там хреновин,
Чтоб шел еврейско-русский диалог,
Как разговор, прервавшийся вчера,
В котором чувствуешь: политика — игра,
И нации — игра, и разница в широтах,
А не игра — такие вечера.
Свой человек, большущий, как гора,
И жемчуг мысли в общих нечистотах.
2.
В посольском кабинете день-деньской.
Но ранним утром — этакое диво:
По влажному бульвару Тель-Авива
Пройтись, как от Никитской до Тверской.
Нет-нет повеет нашею Москвой…
Гляди, она сместилась прихотливо
На Юг, ее украсила олива,
Пророков гомон, ветерок морской.
А вдруг и вправду есть такой распил,
Где линии судеб нерасторжимы,
Хотя встают и падают режимы?
За это я б чего-нибудь распил…
Но, господин посол, державной чести школа
Диктует лишь поклон в пределах протокола.
Поэзия, пусть немножко замысловатая, примирила меня с прозой. Разговор, прервавшийся, к сожалению, не вчера и не позавчера, надо было начинать снова. Для этого меня и послали в Израиль.
1.
Любезный Александр, какая радость: Бовин!
Усилится одышка в центре склок.
С Россией диалог во сне лишь полюбовен.
Но “оскорбленному есть чувству уголок”.
В харчевне, где б хозяин приволок
Нам пива и маслин, и мяса из жаровен,
И левантийских всяких там хреновин,
Чтоб шел еврейско-русский диалог,
Как разговор, прервавшийся вчера,
В котором чувствуешь: политика — игра,
И нации — игра, и разница в широтах,
А не игра — такие вечера.
Свой человек, большущий, как гора,
И жемчуг мысли в общих нечистотах.
2.
В посольском кабинете день-деньской.
Но ранним утром — этакое диво:
По влажному бульвару Тель-Авива
Пройтись, как от Никитской до Тверской.
Нет-нет повеет нашею Москвой…
Гляди, она сместилась прихотливо
На Юг, ее украсила олива,
Пророков гомон, ветерок морской.
А вдруг и вправду есть такой распил,
Где линии судеб нерасторжимы,
Хотя встают и падают режимы?
За это я б чего-нибудь распил…
Но, господин посол, державной чести школа
Диктует лишь поклон в пределах протокола.
Поэзия, пусть немножко замысловатая, примирила меня с прозой. Разговор, прервавшийся, к сожалению, не вчера и не позавчера, надо было начинать снова. Для этого меня и послали в Израиль.