Книга воды   ::   Лимонов Эдуард

Yes, polish, - ответил я безучастно.

Мимо огромного китайского плавучего ресторана, перед ним на паркинге стояли лишь две автомашины, я вернулся в Амстердам. Yes, polish.

Азовское море

Я ходил тогда в зелёном модном крупной вязки свитере, достигавшем мне чуть не до колен, в расклешённых брюках сшитых мною самим. Я жил на площади Тевелева 19, с женой Анной, 28 лет, и её шестидесятилетней матерью, в квартире из двух комнат, в самом что ни на есть центре Харькова. Я писал стихи, ходил пить кофе и портвейн в модное место в закусочную-автомат на Сумской улице. Там даже был в те годы швейцар и он называл меня "поэт". То есть я был жутко модный центровой мальчик. Мне было 22 года. Никто не мог бы догадаться, что ещё за два года до этого я работал сталеваром на заводе "Серп и Молот". Анна Рубинштейн и богема хорошо пообтесали меня.

Это именно Анна всучила меня Сашке Черевченко, молодому поэту и журналисту, сотруднику газеты "Ленiнська Змiна", когда Сашка поехал в командировку по маршруту - Бердянск - Феодосия, Алушта - Севастополь, писать статью о черноморских бычках. Возьми Эда с собой, Сашка! Он тут спивается только со своим Геночкой, причитала Анна. Харьковский плейбой Генка Гончаренко.

Интересно, что все кто причитал что я сопьюсь или спиваюсь: спились сами, или другим способом самоуничтожились! Сашку и Анну связывала Валя, украинская рослая кобыла, работавшая вместе с Анной продавщицей в магазине "Поэзия", Сашка "встречался" с Валей.