Санктпетербургские кунсткамеры   ::   Говоров Александр

Шестая находится у меня…

Он развязал угол носового платка и достал оттуда точно такой же двухрублевик с профилем царицы, что был в руке у Девиера.

— А седьмая, седьмая? — в один голос воскликнули полицейские чины.

Нартов помялся, но затем нагнул голову, будто хотел сказать: а, была не была! — и заявил, мрачнея:

— Виноват. Седьмую монету я отдал не кому-нибудь из высочайших особ… Седьмую монету я презентовал обергофмейстеру Рейнгольду фон Левенвольде.

Полицейские молчали, сосредоточенно глядя на Нартова, а тот ударил себя в лоб ладонью:

— Я подумал тогда: ведь пригодится мне Красавчик сей для дел неотложных, хотя бы к государыне вне очереди пройти…

И тогда аудитор Курицын воздел руки и сокрушенно сказал:

— Да, да, как же я сразу не догадался… Это он, конечно, был, который караул кричать отказался, — Левенвольд.

Генерал-полицеймейстер на него цыкнул, а Нартову сказал:

— Сей минут мы вас освободим. Монету свою вы можете забрать, по этой части у нас к вам претензий нет. Скажите, однако, вы не уточняли законность грамот, по которым у вас проживает ваша арендаторша?

— Как же, я обращался в герольдмейстерскую контору. Тамошний управитель, граф Францышкус Санти, мне объявил, что покойного мужа этой дамы он знал персонально. И знаете, как он его куриозно аттестовал?

Нартов без лишней амбиции прошелся по комнате, кривобочась и прихрамывая.

На мрачных лицах полицейских чинов изобразилась весьма вымученная улыбка. Они раскланялись и вышли во двор.