Жизнь собачья и кошачья. Повести и рассказы   ::   Свинцов Владимир Борисович

— Ай-яй-яй! Ой-ей-ей! Умираю-ю-ю-ю-ю!

Кошка начинает волноваться, тщательно обнюхивает Сеньку и, видимо, убедившись в близости голодной смерти своего любимца, тоже начинает кричать:

— Мяу! Мяу! Накормите же его! Мяу! Мяу! Он уже почти не дышит! Мяу!

Котята сбегаются на крик матери, сначала таращат глаза, а затем нет-нет, да и вставят свои тоненькие голоса: Мя! Мя! Умирает Сенька! Умирает братец! Воодушевленный поддержкой родни, Сенька начинает выть:

— У-у-у-у-у! У-у-умираю-ю-ю-ю-у-у-у! Получается отличный концерт:

— Ай-яй! Мяу-у-у-! У-у-у! Мя! Мя! Ой-ей!

Первым не выдерживает Игорь — достает банку с молоком. Сразу же наступает тишина. Сенька настораживается и катится к тарелке. А шустрые котята уже здесь. Но ведь умирает с голода только один Сенька?! Поэтому он расталкивает их и принимается торопливо лакать. От жадности захлебывается, кашляет, но не останавливается, пока тарелка не приобретает первоначальный блеск. Покончив с едой, Сенька блаженно жмурит глаза, облизывается и ползет на свое место. Укладывается поудобнее и закрывает глаза.

Теперь можно покормить и котят. Но только раздается звук льющегося молока, как Сенька уже тут как тут. Отталкивает котят от тарелки и снова принимается лакать. Остановится, отдохнет и опять…

Закрываем обжору в другой комнате. Котята едят медленно, нехотя, видно, что не голодны, и часто поднимают головы, при-слушиваясь к истошным Сенькиным воплям за дверью.

— Ой-ей-ей! Ой-ей-ей-ей! — орет он. — Обманули! Не накормили! Ой! Ой-ей-ей-ей! Умираю!

Ел Сенька так много, что мы часто беспокоились за его желудок. И беспокоились напрасно. Сенька рос быстро, хотя и был очень толстым.

Игорь души в нем не чаял. Да и я, признаться, тоже.

НУ И ШУТКИ!



Я заехал домой пообедать. Оставил машину у ворот и вошел во двор. Игорь и несколько соседских мальчишек играли с Сенькой. Они таскали его на руках, как куклу, как какой-то неодушевленный предмет, клали на спину, а тот только таращил глаза, кряхтел и никак не мог перевернуться на живот. Уж очень был толстый.