JК
Жизнь собачья и кошачья. Повести и рассказы :: Свинцов Владимир Борисович
Страница: 68 из 395Рано! Весна только-только развесила сосульки по крышам, однако не мог уже — поехал.
В дороге в душном купе ему все представлялось, будто сидит он у раскрытой дверцы печурки, а оттуда пышет жаром, и глаза невозможно отвести от малиновых углей, над которыми невесомо носятся отсветы былого пламени… Это видение не отпускало его до самой центральной усадьбы колхоза, и только здесь он опомнился. Ведь там, в заколоченном доме, и дров, поди, нет, и печь развалена, да и есть ли он, дом, — неизвестно.
Оставив чемоданы и рюкзак в приемной, Иван Григорьевич зашел к председателю колхоза. Тот его узнал сразу. Усадил в кресло, расспросил, посетовал, что не предупредил о приезде, пригласил к себе в дом.
Неудобно стеснять человека, а куда денешься? Оно, конечно, можно было поискать односельчан, не отказали бы пустить переночевать, но председатель был настойчив, да и Иван Григорьевич не сильно упирался, втайне надеясь на дальнейшую помощь.
Дом у председателя добротный. Из красного кирпича. Четыре комнаты, кухня. На полу паласы, на стенах ковры. Хозяйка, дородная, красивая женщина с украинским напевным говорком, заставила стол всевозможными яствами. Не обошлось и без графинчика.
Иван Григорьевич, разомлевший в тепле после дальней дороги, после всех треволнений, слушал председателя колхоза, который рад был свежему человеку.
— Деньги теперь у нас есть, Иван Григорьевич, — говорил он и рубил ладонью воздух. — Есть! И немалые. Строить надо и строить много. А опять же — материалов нету.
В дороге в душном купе ему все представлялось, будто сидит он у раскрытой дверцы печурки, а оттуда пышет жаром, и глаза невозможно отвести от малиновых углей, над которыми невесомо носятся отсветы былого пламени… Это видение не отпускало его до самой центральной усадьбы колхоза, и только здесь он опомнился. Ведь там, в заколоченном доме, и дров, поди, нет, и печь развалена, да и есть ли он, дом, — неизвестно.
Оставив чемоданы и рюкзак в приемной, Иван Григорьевич зашел к председателю колхоза. Тот его узнал сразу. Усадил в кресло, расспросил, посетовал, что не предупредил о приезде, пригласил к себе в дом.
Неудобно стеснять человека, а куда денешься? Оно, конечно, можно было поискать односельчан, не отказали бы пустить переночевать, но председатель был настойчив, да и Иван Григорьевич не сильно упирался, втайне надеясь на дальнейшую помощь.
Дом у председателя добротный. Из красного кирпича. Четыре комнаты, кухня. На полу паласы, на стенах ковры. Хозяйка, дородная, красивая женщина с украинским напевным говорком, заставила стол всевозможными яствами. Не обошлось и без графинчика.
Иван Григорьевич, разомлевший в тепле после дальней дороги, после всех треволнений, слушал председателя колхоза, который рад был свежему человеку.
— Деньги теперь у нас есть, Иван Григорьевич, — говорил он и рубил ладонью воздух. — Есть! И немалые. Строить надо и строить много. А опять же — материалов нету.