JК
БЕСЦЕРЕМОННЫЙ РОМАН :: Гиршгорн Вениамин
Страница: 102 из 185Не доезжая Гороховой, расплатился и пошел дальше пешком.
Железные ворота быстро открылись на его стук. Пушкин нырнул в узкую калитку. Тогда из-за угла высунулась чья-то голова, пытливым лисьим взором окинула улицу и опять спряталась.
15
«Дорогой Людвиг!
Вот уже скоро три месяца, как я живу в Петербурге. Ты, конечно, помнишь мое отчаяние в день отъезда. Если бы не жена, я был готов бросить все и бежать куда угодно, опять начать скитаться, подобно Мольеру, с бродячими актерами по грязным городкам, голодать, терпеть всевозможные лишения, но сохранить личную свободу. Это было желание души, но Михалина устала, и мысль о том, что мое бегство причинит ей горе, заставила меня покориться и сесть в дорожную карету.
В дороге, на первой же остановке, я познакомился с князем Ватерлооским, и тут произошло чудо: этот государственный деятель, тонкий политик, то есть человек, принадлежащий к группе людей, которых я больше всего ненавижу, буквально очаровал меня; тебе, Людвиг, хорошо известно, как трудно очаровать меня…
…Варшава мало изменилась за восемь лет. И когда мы въехали в город, меня захлестнули сладкие воспоминания канувшей в вечность молодости. Весь остальной путь до Петербурга меня терзали приступы зловещей меланхолии, и не было возможности спастись от ее страшного голоса, так как далеко позади остался погребок Вегенера и спасительные беседы «Серапионовых братьев».
Железные ворота быстро открылись на его стук. Пушкин нырнул в узкую калитку. Тогда из-за угла высунулась чья-то голова, пытливым лисьим взором окинула улицу и опять спряталась.
15
«Дорогой Людвиг!
Вот уже скоро три месяца, как я живу в Петербурге. Ты, конечно, помнишь мое отчаяние в день отъезда. Если бы не жена, я был готов бросить все и бежать куда угодно, опять начать скитаться, подобно Мольеру, с бродячими актерами по грязным городкам, голодать, терпеть всевозможные лишения, но сохранить личную свободу. Это было желание души, но Михалина устала, и мысль о том, что мое бегство причинит ей горе, заставила меня покориться и сесть в дорожную карету.
В дороге, на первой же остановке, я познакомился с князем Ватерлооским, и тут произошло чудо: этот государственный деятель, тонкий политик, то есть человек, принадлежащий к группе людей, которых я больше всего ненавижу, буквально очаровал меня; тебе, Людвиг, хорошо известно, как трудно очаровать меня…
…Варшава мало изменилась за восемь лет. И когда мы въехали в город, меня захлестнули сладкие воспоминания канувшей в вечность молодости. Весь остальной путь до Петербурга меня терзали приступы зловещей меланхолии, и не было возможности спастись от ее страшного голоса, так как далеко позади остался погребок Вегенера и спасительные беседы «Серапионовых братьев».