Страница:
44 из 79
— Ну да…
— Уй, е! Ненавижу Адольфов!!! Уж наши отцы били их, били, мать их… Вернуться? Пожалуй…
— Павел Иванович, — Лавочкин подергал бессвязно шепчущего командира за рукав, — вы хотите отомстить карапузу из сказочного мира за преступления Гитлера? Я вас верно понял?
Прапорщик почесал затылок пухлой пятерней:
— Кхм… Э… Двигаемся дальше.
Вечер застал путников в лесу. Они разбили лагерь, соорудили крепкий шалаш. Пес сразу убежал в ночное — якобы искать себе пищу, и хотя он уплетал курятину наравне с людьми, ни Дубовых, ни Лавочкин не были против. Зачем в шалаше собака? Разве что для запаха.
Перед ужином Палваныч уселся у костра и изрек, доставая заветный музыкальный инструмент:
— Так я скоро научусь на флейте играть.
Когда россияне съели по половине цыпленка, из тьмы вышел человек.
— Стой, кто идет? — насторожился прапорщик.
— Это я, Шлюпфриг, — раздался знакомый голос.
— А чего это ты?..
— Ну… За вами увязался. — Юнец развел руками, мол, принимайте в табор.
— Сидел бы дома, — буркнул Палваныч.
— Нету дома-то…
— Ладно, тащись к костру, ешь.
Поужинав, путники выяснили опытным путем, что в построенном шалаше прекрасно помещаются три человека.
Коля размотал знамя, свернул его в подобие подушки и положил под голову. Спать обмотанным полковой реликвией было ужасно неудобно: и бока болели, и дышалось тяжко.
Утро показало, что иногда неудобства лучше беспечности.
Флейта осталась за пазухой Палваныча.
А из-под головы Лавочкина исчезло знамя.
Не оказалось на месте и Шлюпфрига.
— А!!! Товарищ прапорщик, знамя пропало!!! — Дал волю эмоциям проснувшийся солдат.
|< Пред. 42 43 44 45 46 След. >|