Граф Люксембург   ::   Иванов Алексей

Такие они легкие эти косички, тонкие, перевитые, точно жеваным, бантом, что что плотный ветер - мой приятель- подбрасывает их. В этот момент я обычно говорю что-то грубое и злое: мне кажется, что жалость к себе она вызывает нарочно...

Нет, она и вправду не верила, что я приду: ведь так поздно - наверняка я в милиции - избитый, раздетый, невменяемый. Она разуверилась в том, что я приду. Боже, как же можно так жить, каждый день разуверяясь, что он придет?! Где брать силы на следующий?!

Я стою в дверях, а она продолжает смотреть на меня, как на шедевр советского кино. Ну же, впускай меня, обнимай меня, целуй, я вернулся! Я в открытых дверях. Теперь я дома, я на пороге, мне не страшна улица - я имею право на своей лестничной клетке хоть стол поставить да водку пить. Я распахиваю дверь ещё сильнее: вот он я! Затем надвигаюсь на смелого человека, отставившего одну ногу и поглощаю его своим пальто, он теряется в его складках. "Я принес тебе глазированный сырок", - слышатся раскаты громоподобного голоса. Зевс смеется, Зевс жалеет. Безопасность. Идиллия. Двери распахнуты. Бог рокочет как можно нежнее: "Я старался. Я не раздавил его". "Мы разделим его пополам", - слышится тихое.

За окном настоящий Бог рассыпал подушку с перьями, и пух ещё тает на моих плечах. "Не смахивай снег, - говорю я, - это святая вода". Пальто, суконная шинель, у меня огромная и теплая. Я приобрел её в театре за бесценок на распродаже. У нас похоронили спектакль про военных, кажется, "Жди меня"; генералов, майоров и всякой солдатни там было предостаточно.