JК
Бой бес правил :: Мякшин Антон
Страница: 79 из 374 — Никогда! Я сам себя зарублю, если только допущу малейший проблеск мельчайшей мысли…
— А ты именно на добро именно злом и пытался ответить, — заключил я, втайне надеясь на то, что серафим прямо сейчас поступит так, как и обещал: тут же зарубит самого себя.
— Я?! Никогда!
— Свидетели? — возвысил я голос.
— Да! Да! — загомонили Карась и Огоньков. — Было дело! На такое добро и таким злом! Позор!
Серафим побагровел.
— Никто не смеет обвинять Светлого рыцаря в бесчестье!
— Ну заруби нас! — отчаянно крикнул я, несмотря на протестующую жестикуляцию Петро и комиссара. — Заруби, гад! И покрой собственное преступление против морали и совести… еще большим преступлением. Руби!
Руки серафима Витольда бессильно разжались. Меч беззвучно рухнул в снег. Светлый рыцарь обвел присутствующих жалобным взглядом. На мгновение мне показалось, что он сейчас расплачется.
— Да я ж… на добро злом… — промямлил он, совершенно угасая. — У меня благородство в крови…
— А ежели благородство… — начал было Карась, но я прервал его, категорическим жестом указав: молчи!
Серафим, убитый горем, присел на корточки и, обхватив руками белокурую голову, раскачивался, мыча что-то тоскливое. Кажется, он полностью уверился в том, что безвозвратно запятнал свою честь, и все еще колебался относительно идеи о немедленном харакири, не видя иного способа смыть позор.
— А ты именно на добро именно злом и пытался ответить, — заключил я, втайне надеясь на то, что серафим прямо сейчас поступит так, как и обещал: тут же зарубит самого себя.
— Я?! Никогда!
— Свидетели? — возвысил я голос.
— Да! Да! — загомонили Карась и Огоньков. — Было дело! На такое добро и таким злом! Позор!
Серафим побагровел.
— Никто не смеет обвинять Светлого рыцаря в бесчестье!
— Ну заруби нас! — отчаянно крикнул я, несмотря на протестующую жестикуляцию Петро и комиссара. — Заруби, гад! И покрой собственное преступление против морали и совести… еще большим преступлением. Руби!
Руки серафима Витольда бессильно разжались. Меч беззвучно рухнул в снег. Светлый рыцарь обвел присутствующих жалобным взглядом. На мгновение мне показалось, что он сейчас расплачется.
— Да я ж… на добро злом… — промямлил он, совершенно угасая. — У меня благородство в крови…
— А ежели благородство… — начал было Карась, но я прервал его, категорическим жестом указав: молчи!
Серафим, убитый горем, присел на корточки и, обхватив руками белокурую голову, раскачивался, мыча что-то тоскливое. Кажется, он полностью уверился в том, что безвозвратно запятнал свою честь, и все еще колебался относительно идеи о немедленном харакири, не видя иного способа смыть позор.