JК
И это все о нем :: Липатов Виль Владимирович
Страница: 570 из 594Это все соседи могут подтвердить. У меня квартира-одноходка…»
Прохоров потрогал подбородок пальцами, ничего лишнего не обнаружив, продолжал:
– Одноходка – это квартира с одними дверями. Вся человеческая жизнь, Аркадий Леонидович, тоже своего рода одноходка. Одни двери в жизнь – трудовые! Все иное – чердачные ходы и оконные лазы…
В кабинете сделалось опять тихо: не шелестел в предгрозовой неподвижности воздуха старый осокорь на берегу, замерли рябины и черемухи, птицы куда-то исчезли, черная туча уже откусила от солнца небольшой кусочек.
– Можете идти, Заварзин! – вставая, сказал Прохоров. – Идите, идите, Аркадий Леонидович, пока не началась гроза…
Табуретка под Заварзиным тонко заскрипела, деревянные ножки заелозили по полу, затем шаркнули подошвы тяжелых кирзовых сапог, замолкли, потом опять шаркнули…
После этого шаги уходящего из кабинета Аркадия Заварзина стали напоминать начало сильного дождя… Вот цокотнула о сухую твердую землю первая капля, за ней с треском шлепнулась вторая, потом сразу две, затем три-четыре – и пошла писать губерния!…
Из досок крыльца каблуки Аркадия Заварзина выбили отчаянную барабанную дробь, а по деревянному тротуару стучали беспорядочно, жутковато, как птица в силке.
– Пилипенко, немедленно догоните Заварзина, – быстро проговорил Прохоров.
Прохоров потрогал подбородок пальцами, ничего лишнего не обнаружив, продолжал:
– Одноходка – это квартира с одними дверями. Вся человеческая жизнь, Аркадий Леонидович, тоже своего рода одноходка. Одни двери в жизнь – трудовые! Все иное – чердачные ходы и оконные лазы…
В кабинете сделалось опять тихо: не шелестел в предгрозовой неподвижности воздуха старый осокорь на берегу, замерли рябины и черемухи, птицы куда-то исчезли, черная туча уже откусила от солнца небольшой кусочек.
– Можете идти, Заварзин! – вставая, сказал Прохоров. – Идите, идите, Аркадий Леонидович, пока не началась гроза…
Табуретка под Заварзиным тонко заскрипела, деревянные ножки заелозили по полу, затем шаркнули подошвы тяжелых кирзовых сапог, замолкли, потом опять шаркнули…
После этого шаги уходящего из кабинета Аркадия Заварзина стали напоминать начало сильного дождя… Вот цокотнула о сухую твердую землю первая капля, за ней с треском шлепнулась вторая, потом сразу две, затем три-четыре – и пошла писать губерния!…
Из досок крыльца каблуки Аркадия Заварзина выбили отчаянную барабанную дробь, а по деревянному тротуару стучали беспорядочно, жутковато, как птица в силке.
– Пилипенко, немедленно догоните Заварзина, – быстро проговорил Прохоров.