JК
Черная богиня :: Вронский Константин
Страница: 266 из 267Сидел грустный, сокаменевшим лицом. «Только не оглядывайся, – просил он, умолял самого себя. – Холодов, только не оборачивайся, пожалуйста… Нет никакой Мерое.
Вырви ее из своего сердца. Черт побери, Холодов, вырежи ее как аппендицит! Как частичку души…»
Стояла ясная, звездная ночь. Тихая-тихая. И царица-богиня Сикиника сказала своему сыну:
– Сейчас он уедет от нас в свой мир и никогда больше не вернется, Мин-Ра. Никогда! Знаешь ли ты, что это значит: никогда?
– Да, мамочка, знаю. Никогда – это как смерть…
Они сидели рядышком у окна и смотрели на звезды. Сидели, крепко обнявшись, мальчик затих, прижавшись белокурой головенкой к плечу матери…
– А тот, второй, высокий и добрый остался с нами, да? – внезапно спросил он.
– Да, он остался с нами.
– Навсегда? – улыбнулся мальчик.
– Да…
– Навсегда – это тоже как смерть, да, мама? Богиня плакала…
Кто разверзнет уста и расскажет о нас, да будет проклят! Забудьте нас… Только не забывайте нас…
Над вершиной пирамиды просыпалось новое утро. Савельев в новом необычном и немного неудобном одеянии сидел рядом с Домбоно и вслушивался в пение верховного жреца:
– Ты величаво встаешь над краем небес, о живой Атон! Ты тот, с кого начинается все живое. Когда ты сияешь с восточного горизонта, ты наполняешь всю землю своей красотой.
Вырви ее из своего сердца. Черт побери, Холодов, вырежи ее как аппендицит! Как частичку души…»
Стояла ясная, звездная ночь. Тихая-тихая. И царица-богиня Сикиника сказала своему сыну:
– Сейчас он уедет от нас в свой мир и никогда больше не вернется, Мин-Ра. Никогда! Знаешь ли ты, что это значит: никогда?
– Да, мамочка, знаю. Никогда – это как смерть…
Они сидели рядышком у окна и смотрели на звезды. Сидели, крепко обнявшись, мальчик затих, прижавшись белокурой головенкой к плечу матери…
– А тот, второй, высокий и добрый остался с нами, да? – внезапно спросил он.
– Да, он остался с нами.
– Навсегда? – улыбнулся мальчик.
– Да…
– Навсегда – это тоже как смерть, да, мама? Богиня плакала…
Кто разверзнет уста и расскажет о нас, да будет проклят! Забудьте нас… Только не забывайте нас…
Над вершиной пирамиды просыпалось новое утро. Савельев в новом необычном и немного неудобном одеянии сидел рядом с Домбоно и вслушивался в пение верховного жреца:
– Ты величаво встаешь над краем небес, о живой Атон! Ты тот, с кого начинается все живое. Когда ты сияешь с восточного горизонта, ты наполняешь всю землю своей красотой.