Черный вечер (сборник)   ::   Моррелл Дэвид

Неужели Майерс, высунув от старания язык, переписывал слово за словом, закорючку за закорючкой, пытаясь добиться полного сходства? Восемь раз!

Мой друг не в исследования погрузился, а в больное сознание Ван Дорна, и вот к чему это привело. Голландец выколол себе глаза кистью, а в психиатрической лечебнице пытался вскрыть ножницами череп. Совсем как Майерс... Или наоборот. Получается, на каком-то этапе мой друг исчез, превратившись в тень Ван Дорна.

Словно испуганные птицы, мои руки взметнулись к лицу, из горла вырвался полустон-полувсхлип. Дрожь колотила, как при лихорадке. Сознание тщилось унять боль. «Оранжевый для боли» — так, кажется, говорил Майерс. От отчаяния мне чудилось, что в номере слышится хрипловатый голос моего друга: «Настоящие исследователи, посвятившие Ван Дорну жизнь... Непризнанные гении, они страдали... Выкололи себе глаза». Неужели тоже кистью? Неужели тоже стремились к полному совпадению и вскрывали ножницами себе черепа?

Репродукции... Некоторые я уже снял, но сколько их еще? На стенах, кровати, окнах и даже потолке бешеный водоворот ярких красок, блеска, великолепия.

По крайней мере, они когда-то казались мне великолепными. С тех пор как в музее «Метрополитен» Майерс навсегда сместил фокус моего зрения, я видел не согретые солнцем кипарисы, мирные поля, сады и луга, а заломленные руки, разверстые пасти, черные точки измученных глаз и распухшие синие узлы бьющихся в смертельной агонии тел. «Синий для безумия»...

Надо же, небольшая корректировка восприятия — и на месте садов и лугов появляются ухмыляющиеся демоны.