Цвет ярости - алый   ::   Романовский Александр

А в случае с Орденом, как предполагалось, Таран должен по собственной воле открыть ворота потенциальным злоумышленникам. Поступи он иначе, и это стало бы злостным нарушением всех мыслимых понятий, правил и законов. Глава Ордена явился, чтобы сыграть на чужом поле, а Хэнк даже не пригласил его внутрь. Отчего-то гостеприимство было все еще в цене в такой глухой клоаке, как Клоповник. Вероятно, оттого, что у многих аборигенов больше ничего не осталось.

Размышляя обо всем этом, хозяин Подворья то и дело чувствовал в душе вспышки раздражения и недовольства самим собой. Прошедшая ночь была просто ужасной. Во-первых, ему не следовало так много пить. И, конечно, не было никакой необходимости идти проведывать пленника.

Таран ни за что не признался бы самому себе, но его мучили угрызения совести. Виски, этот превосходный депрессант, усугубило эти ощущения. И вот, сдавшись, Хэнк пошел к Страйкеру, чтобы попытаться сообщить о том, что его ждет, и, главным образом, излить душу и как-то успокоить свою совесть. Но на деле все вышло так, что Таран едва ли не бегством покинул камеру, а Волк остался за решеткой, с ошейником на шее.

Владелец Подворья, по здравом размышлении, более всего боялся отнюдь не того, что Череп проведет его с деньгами. Главное, что его страшило, то что Курт по каким-либо причинам окажется на свободе. И тогда он первым же делом вернется на Подворье.

Более того, метаморф это подтвердил.

Таран, сказать по правде, едва не отпустил его на все четыре стороны. Это был уже не тот зеленый щенок, которым он попал в школу гладиаторов.