JК
Дело о пропавшем боге :: Латынина Юлия
Страница: 192 из 310Нан было подумал, что бывшему трактирщику не по душе его слова, но лицо бунтовщика стало, как белая яшма, и зрачкиуже выворачивались куда-то вверх… «Велено ж было — не уродовать», — со злобой подумал Нан о стражниках.
Нан отсчитал из маленького серебряного флакона тридцать терпко пахнущих, вязких капель, — это вам не какая-нибудь химия, а все восемью восемь небесных трав, — и присел на корточки перед Кархтаром. Тот, понемногу приходя в себя, замотал головой, но потом забулькал и жадно опростал чашку. Нан подождал.
«Ничего-то он мне не скажет», — думал про себя инспектор, глядя в холодные, навыкате, глаза мятежника.
— А если я тебя отпущу, что ты будешь делать?
Кархтар молчал.
— Ну?
— Если ты думаешь, что я пойду в монахи или милостыню буду просить, то ты ошибаешься, инспектор. — Кархтар опять вспомнил, что бунтовщик должен тыкать чиновнику. — Доверившихся мне я не могу обмануть, а прощения мне заслужить нечем и незачем.
— Три войска, — сказал Нан, — в Харайне. Правительственные войска, горцы и твои люди. Когда будут драться первые два, на чьей стороне будешь драться ты?
Кархтар молчал.
— Князь Маанари не оставил после себя в крестьянских житницах ни одного зернышка — вам уж, верно, донесли об этом.
Кархтар молчал.
— Ведь это — помилование. Тебе и всем — всем мятежникам.
Кархтар пошевелился, но ничего не сказал.
Нан встал, и вытряхнул из рукава свой собственный жалованный кинжал, повернул Кархтара и принялся разрезать на нем веревки.
Нан отсчитал из маленького серебряного флакона тридцать терпко пахнущих, вязких капель, — это вам не какая-нибудь химия, а все восемью восемь небесных трав, — и присел на корточки перед Кархтаром. Тот, понемногу приходя в себя, замотал головой, но потом забулькал и жадно опростал чашку. Нан подождал.
«Ничего-то он мне не скажет», — думал про себя инспектор, глядя в холодные, навыкате, глаза мятежника.
— А если я тебя отпущу, что ты будешь делать?
Кархтар молчал.
— Ну?
— Если ты думаешь, что я пойду в монахи или милостыню буду просить, то ты ошибаешься, инспектор. — Кархтар опять вспомнил, что бунтовщик должен тыкать чиновнику. — Доверившихся мне я не могу обмануть, а прощения мне заслужить нечем и незачем.
— Три войска, — сказал Нан, — в Харайне. Правительственные войска, горцы и твои люди. Когда будут драться первые два, на чьей стороне будешь драться ты?
Кархтар молчал.
— Князь Маанари не оставил после себя в крестьянских житницах ни одного зернышка — вам уж, верно, донесли об этом.
Кархтар молчал.
— Ведь это — помилование. Тебе и всем — всем мятежникам.
Кархтар пошевелился, но ничего не сказал.
Нан встал, и вытряхнул из рукава свой собственный жалованный кинжал, повернул Кархтара и принялся разрезать на нем веревки.