Дело о пропавшем боге   ::   Латынина Юлия

Нан молчал, почтительно согнувшись, но тут не выдержал:

— Это почему же дурак, о государь?

— Потому что считаешь, что история зависит от случая и от тебя самого.

— И неужели ты думаешь, что можно истребить в людях стремление к справедливости? — прибавил, каменно улыбаясь, судья Бужва.

Иршахчан поднялся с трона и разинул рот.

Короткая четырехпалая лапа с когтями нависла над головой Нана… «Подавишься», — подумал Нан, свернулся кольцом и превратился в блестящий винтик. Иршахчан обернулся сорокой, нацелился щербатым клювом. Нан стал соколом; Иршахчан — огромной пестрой дрофой. Тогда Нан оборотился мышью и забился под древесную кору: в ноздри ударило вековой сыростью и жучком-короедом. Иршахчан стал кошкой и запустил под кору лапу. Та с треском разодралась, сук мирового дерева хрустнул и не выдержал. Небо падало на землю по баллистической кривой, и Нан был тому причиной.

Чиновник в ужасе открыл глаза и что-то залепетал.

Зрители весело и хрипло смеялись: они не заметили свершившейся катастрофы… Нана взяли за шкирку, встряхнули, как мешок с мукой, поставили на ноги и повели сквозь расступающуюся публику. Слева шел рогатый шаман Тоошок. Справа шел белокурый племянник Маанари, побратим Кирена. Рука его тихо поглаживала рукоятку варнарайнского кинжала. Нан не знал, как относились друг к другу названные братья, но это было совершенно неважно. По обычаю варваров, за побратима полагается мстить, и Большой Барсук будет мстить, если хочет оставаться во главе своего отряда.