Изумруд - камень смерти   ::   Мясников Виктор

Татарин давился хохотом, Бык сыпал в спину отборной матерщиной, а маленький ублюдок гнался следом, пытаясь достать железной палкой, и продолжал вопить:

- Бегом! Я сказал - бегом!

* * *

Вовец весь клокотал от ярости и ненависти. То, что его ограбили, он мог принять как данность, как суровую реалию нашего времени, впрочем, нечто подобное с ним случалось и в прежней, советской жизни. Но такого унижения он не испытывал никогда. Тем не менее, внешне эти чувства никак не проявлялись, только на лице появилось выражение озабоченности. Зато Олежка вопил и возмущался за троих:

- Гады! Твари! Так бы и перестрелял всех!

- Ладно, сын, не кипятись, - попробовал урезонить его Вовец, - против лома нет приема. Могло быть и хуже.

- Надо в милицию заявить, чтоб посадили их всех.

Вовец с сомнением покачал головой.

- Ну, заявим, а дальше? Будем по повестке к следователю на электричке мотаться? Номера машины не видели, в кожанках вся шпана шляется, примет особых никаких сообщить не можем, свидетелей нет. Если бы они какие-то вещи у нас взяли - это было бы доказательством разбоя, а деньги все на одно лицо. А теперь представь, что их поймали, а они говорят: "Да мы же пошутили, а ребята не поняли, приняли всерьез. Мы потом бежали за ними, хотели деньги вернуть, но так и не догнали. Вот ваши денежки, извиняемся." А когда я от следователя поеду, ко мне в электричке подсядут семеро в кожаных куртках, дружески попросят выйти в тамбур покурить, и домой я попаду уже в шестиугольном ящике. Понял?

- А с чего ты решил, что их тут целая банда? - не отступал Олег.

- Да с того, что на отвале ни души, а в хорошие времена там человек по пятьдесят копалось.