JК
Есть, господин президент! :: Гурский Лев
Страница: 57 из 108Направо опять-таки нельзя — там стена, об которую я могу только лбом…
И где она, свобода выбора, где? Из всех моих законных прав осталась одно-единственное: бежать налево.
Оттолкнув какого-то придурка с пончиком, я метнулась налево — да так резко, что в глазах у меня потемнело, а в ушах зазвенело.
Ничего, пройдет. И-раз, и-два, и-три!.. Целых три секунды я двигала ногами, не обращая внимания на звон в ушах. А когда обратила, звон этот уже вплотную накатывал на меня спереди. Вместе с огромным, как линкор, красно-белым трамваем… Ой!
Богу богово, но трамваев на Шаболовке никто не отменял. Я вдруг сообразила, что мчусь, как ненормальная, по рельсам. По инерции. Навстречу судьбе. И ни я, ни даже вагон не успеем изменить курс.
Такая смерть в XXI веке — глупость, ужасная архаика. Все равно что угодить под бивень мамонту. Как же обидно-то, а? Неужели все это— со мной? Кондуктор, нажми на тормозаааааа…
В то мгновение, когда Яна Штейн уже намылилась свалить в мир иной, меня безжалостно рванули за руку и задержали в этом.
И-э-эх, больно как! В плечо ударила молния, челюсти отбили степ, а левая кроссовка осталась на моей ноге только чудом.
Я слетела с трамвайных путей намного быстрее, чем пуганая ворона — с любимого куста. Вагон и моя левая лодыжка разминулись на считанные миллиметры. Вагоновожатый, потрясая кулаком, что-то беззвучно заорал мне из-за стекла кабины.
И где она, свобода выбора, где? Из всех моих законных прав осталась одно-единственное: бежать налево.
Оттолкнув какого-то придурка с пончиком, я метнулась налево — да так резко, что в глазах у меня потемнело, а в ушах зазвенело.
Ничего, пройдет. И-раз, и-два, и-три!.. Целых три секунды я двигала ногами, не обращая внимания на звон в ушах. А когда обратила, звон этот уже вплотную накатывал на меня спереди. Вместе с огромным, как линкор, красно-белым трамваем… Ой!
Богу богово, но трамваев на Шаболовке никто не отменял. Я вдруг сообразила, что мчусь, как ненормальная, по рельсам. По инерции. Навстречу судьбе. И ни я, ни даже вагон не успеем изменить курс.
Такая смерть в XXI веке — глупость, ужасная архаика. Все равно что угодить под бивень мамонту. Как же обидно-то, а? Неужели все это— со мной? Кондуктор, нажми на тормозаааааа…
В то мгновение, когда Яна Штейн уже намылилась свалить в мир иной, меня безжалостно рванули за руку и задержали в этом.
И-э-эх, больно как! В плечо ударила молния, челюсти отбили степ, а левая кроссовка осталась на моей ноге только чудом.
Я слетела с трамвайных путей намного быстрее, чем пуганая ворона — с любимого куста. Вагон и моя левая лодыжка разминулись на считанные миллиметры. Вагоновожатый, потрясая кулаком, что-то беззвучно заорал мне из-за стекла кабины.