Георгес или Одевятнадцативековивание   ::   Покровский Владимир

- Самый обыкновенный шкаф. Когда я была маленькой, от него чем-то восточным пахло.

А потом неожиданно пришла Вера. Я усомнился и бросился звонить по знакомому телефону.

- Веры нет, она умерла, - под автоответчик сработала Ирина Викторовна. - Шли бы вы, молодой человек. Не дожидаясь длинного сигнала.

Я молча ухмыльнулся ей прямо в трубку. Вера, абсолютно живая, стояла прямо передо мной. Точнее, она стояла над Тамарочкой, которая, глядя на нее, нервно хихикала.

Вера нагнулась и подняла с полу прозрачные трусики.

- Надень, - сказала она.

- Ага, - сказала Тамарочка.

И, виновато горбясь, быстро надела.

- Она эксгибиционистка, - сказала мне Вера чуть позже, когда мы все собрались на кухне, чтобы выпить еще вино. Тамарочка, в одних прозрачных трусиках, сидела с фужером в руках и строила нам с Манолисом глазки.

- Тьфу! - говорила Вера.

Но нам не казалось, что она - эксгибиционистка. Смотреть на нее было для нас все равно, что смотреть на картину Тициана - доставляло эстетическое наслаждение и ни в коем случае не больше. И Вера театральной жрицей царила в кухне.

- В этом кроется символ, - говорила она. - В смысле, что именно от этой сучки (ох, простите, Манолис, я все про ее болезнь понимаю, я вот не понимаю некоторых небольных!), что именно от нее к нам пришел Георгес.

- Ко мне, а не к вам, - ревниво поправил я.