JК
Голубая кровь :: Угрюмова Виктория
Страница: 166 из 416И вот что странно все в Каине знали о том, как Руф предчувствовал события, как по-звериному чутко реагировал на мир, так что история, поведанная Килианом, была абсолютно правдоподобна. А Уна не верила.
В этот день она потеряла обоих — и возлюбленного, и брата.
В том краю, где старик без меча оживляет цветы,
Где слепой прозорлив и ему даже жребий не нужен,
В том краю, где влюбленным даруют счастливые сны,
Мы однажды сойдемся все вместе на дружеский ужин.
Мы вернемся с полей, на которых давно полегли,
Возвратимся из тьмы, где до этого долго блуждали…
В этом месте голос Руфа внезапно обрывался. Его несправедливо и подло обрекли на вечное молчание.
Ей было от этого страшно и больно, а потом она начала гореть внутри.
И потому ощутила слабое чувство, чуть-чуть похожее на радость, когда Аддон сообщил ей о скором приезде царя Баадера и его желании объявить ее своей дочерью и законной наследницей.
— Я стану царицей, — сказала она твердо. — Я не его дочь, а твоя и никогда не буду думать иначе. Но царицей стану — самой великой в роду Айехорнов, как того хотела мама. Ты еще будешь гордиться мной.
И она обняла Аддона, прощаясь с ним навсегда. Потому что Уна твердо знала, что в это мгновение там, внутри, падающей звездой стремительно несется к смерти она сама — страдающая, измученная горем и болью потерь, но настоящая, способная любить. И встает навстречу новому солнцу незнакомая взрослая женщина, у которой по чистой случайности будут ее имя, лицо, фигура и жесты.
В этот день она потеряла обоих — и возлюбленного, и брата.
В том краю, где старик без меча оживляет цветы,
Где слепой прозорлив и ему даже жребий не нужен,
В том краю, где влюбленным даруют счастливые сны,
Мы однажды сойдемся все вместе на дружеский ужин.
Мы вернемся с полей, на которых давно полегли,
Возвратимся из тьмы, где до этого долго блуждали…
В этом месте голос Руфа внезапно обрывался. Его несправедливо и подло обрекли на вечное молчание.
Ей было от этого страшно и больно, а потом она начала гореть внутри.
И потому ощутила слабое чувство, чуть-чуть похожее на радость, когда Аддон сообщил ей о скором приезде царя Баадера и его желании объявить ее своей дочерью и законной наследницей.
— Я стану царицей, — сказала она твердо. — Я не его дочь, а твоя и никогда не буду думать иначе. Но царицей стану — самой великой в роду Айехорнов, как того хотела мама. Ты еще будешь гордиться мной.
И она обняла Аддона, прощаясь с ним навсегда. Потому что Уна твердо знала, что в это мгновение там, внутри, падающей звездой стремительно несется к смерти она сама — страдающая, измученная горем и болью потерь, но настоящая, способная любить. И встает навстречу новому солнцу незнакомая взрослая женщина, у которой по чистой случайности будут ее имя, лицо, фигура и жесты.