JК
Гонки с дьяволом :: Кузьменко Владимир
Страница: 282 из 524Выходит, здесь созрел целый заговор!
– Что остается женщинам, как не заговор? – она засмеялась, – теперь все: ты меня не бросишь!
– Ох, и хитрые же вы, женщины!
– Мы всегда были хитрые и остались такими же, каки вы тоже.
– Мы хитрые?
– Нет, я хотела сказать, что мужчины всегда добывали себе женщин силой, а женщины мужчин – хитростью. Ты добыл меня силой и я – твой трофей!
– Где это ты набралась такой мудрости?
– О, у мамы, конечно. Она говорила мне: «Бета, ты такая красавица, что должна выйти за короля!»
– Но я не король! Я такой же, как и все. Меня могут выбрать руководителем, а могут и прогнать!
– Ты король духа!
– Ты начинаешь льстить и говорить неправду. Сознайся, про Марка тоже выдумала.
– Нет. Я шла к тебе, а он меня караулил.
– Ко мне? Ты же говорила – к себе?!
– Я живу со всеми в другом крыле здания…
– Значит, ты солгала?!
– Женщина может лгать, но мужчина не смеет ее в этом уличать! Это не по-рыцарски!
– У тебя, действительно, манеры королевы!
– Я есть полька! – это было произнесено с непередаваемым гонором.
Ох, уж этот польский гонор! Он не похож на немецкий шовинизм или на русское чванство. В нем всегда звучит некая бесшабашная удаль, крайняя самонадеянность, не лишенная благородства, презрение к опасности – в общем, непередаваемый в словах конгломерат чувств, свойственный только этому красивому и храброму народу, обделенному, к сожалению, предусмотрительностью. И именно это отсутствие предусмотрительности, как правило, сводило на нет то, что добывали храбрость и незаурядный талант.
– Что остается женщинам, как не заговор? – она засмеялась, – теперь все: ты меня не бросишь!
– Ох, и хитрые же вы, женщины!
– Мы всегда были хитрые и остались такими же, каки вы тоже.
– Мы хитрые?
– Нет, я хотела сказать, что мужчины всегда добывали себе женщин силой, а женщины мужчин – хитростью. Ты добыл меня силой и я – твой трофей!
– Где это ты набралась такой мудрости?
– О, у мамы, конечно. Она говорила мне: «Бета, ты такая красавица, что должна выйти за короля!»
– Но я не король! Я такой же, как и все. Меня могут выбрать руководителем, а могут и прогнать!
– Ты король духа!
– Ты начинаешь льстить и говорить неправду. Сознайся, про Марка тоже выдумала.
– Нет. Я шла к тебе, а он меня караулил.
– Ко мне? Ты же говорила – к себе?!
– Я живу со всеми в другом крыле здания…
– Значит, ты солгала?!
– Женщина может лгать, но мужчина не смеет ее в этом уличать! Это не по-рыцарски!
– У тебя, действительно, манеры королевы!
– Я есть полька! – это было произнесено с непередаваемым гонором.
Ох, уж этот польский гонор! Он не похож на немецкий шовинизм или на русское чванство. В нем всегда звучит некая бесшабашная удаль, крайняя самонадеянность, не лишенная благородства, презрение к опасности – в общем, непередаваемый в словах конгломерат чувств, свойственный только этому красивому и храброму народу, обделенному, к сожалению, предусмотрительностью. И именно это отсутствие предусмотрительности, как правило, сводило на нет то, что добывали храбрость и незаурядный талант.