JК
Кара Дон Жуана :: Володарская Ольга
Страница: 81 из 82 — И у Карэна, и у Андрюшки много друзей абхазов, может, кто-то из них пострадает…
— Да, наверное, только… — Кара сморщилась, и из глаз ее потекли крупные слезы. — Только и у меня то же самое… Я вчера гадала, там горе, страдание! И долгая разлука! — Она кинулась старушке на грудь. — Бабулечка, миленькая, отговори их ехать! С ними там что-то страшное случится! Вдруг они кого машиной собьют, а их посадят за это…
— Не реви, глупая!
— Бабулечка, пожалуйста, повлияй на них! Если Андрея посадят, я разлуки не переживу…
— Не каркай! — прикрикнула Бэла Ашотовна. — Этого еще не хватало… — Она сжала губы в ниточку, нахмурилась. — Я, конечно, поговорю, но боюсь, они меня не послушают — отменять важную поездку только потому, что карты не так выпали, несусветная глупость… Вот увидишь, посмеются над нами, дурами, и завтра же укатят!
Как Бэла Ашотовна и прогнозировала, Карэн с Андреем уехали в Москву на следующий же день.
Столица на младшего Караяна произвела ужасное впечатление: огромный, шумный, грязный город, где воздух сизый от выхлопных газов, где люди злые, хмурые, озабоченные, вечно спешащие, где в роскоши метрополитена бродят нищие, пьянь, ворье, где таких, как он, Андрей, называют «черножопыми»… Разве можно променять жизнь в горах на существование в этом загазованном муравейнике?
«Не только можно, но и нужно», — сказал отец, не выслушав и трети сыновьих аргументов в пользу возвращения в Абхазию. Он всегда любил Москву, часто бывал в ней, но считал ее немного скучной, старомодной, закостенелой, эдакой старой девой. А вот новая Москва пришлась ему по душе.
— Да, наверное, только… — Кара сморщилась, и из глаз ее потекли крупные слезы. — Только и у меня то же самое… Я вчера гадала, там горе, страдание! И долгая разлука! — Она кинулась старушке на грудь. — Бабулечка, миленькая, отговори их ехать! С ними там что-то страшное случится! Вдруг они кого машиной собьют, а их посадят за это…
— Не реви, глупая!
— Бабулечка, пожалуйста, повлияй на них! Если Андрея посадят, я разлуки не переживу…
— Не каркай! — прикрикнула Бэла Ашотовна. — Этого еще не хватало… — Она сжала губы в ниточку, нахмурилась. — Я, конечно, поговорю, но боюсь, они меня не послушают — отменять важную поездку только потому, что карты не так выпали, несусветная глупость… Вот увидишь, посмеются над нами, дурами, и завтра же укатят!
Как Бэла Ашотовна и прогнозировала, Карэн с Андреем уехали в Москву на следующий же день.
Столица на младшего Караяна произвела ужасное впечатление: огромный, шумный, грязный город, где воздух сизый от выхлопных газов, где люди злые, хмурые, озабоченные, вечно спешащие, где в роскоши метрополитена бродят нищие, пьянь, ворье, где таких, как он, Андрей, называют «черножопыми»… Разве можно променять жизнь в горах на существование в этом загазованном муравейнике?
«Не только можно, но и нужно», — сказал отец, не выслушав и трети сыновьих аргументов в пользу возвращения в Абхазию. Он всегда любил Москву, часто бывал в ней, но считал ее немного скучной, старомодной, закостенелой, эдакой старой девой. А вот новая Москва пришлась ему по душе.