JК
Кесаревна Отрада между славой и смертью :: Лазарчук Андрей
Страница: 1 из 74---------------------------------------------
Лазарчук Андрей
Кесаревна Отрада между славой и смертью
Андрей Лазарчук
Кесаревна Отрада между славой и смертью
Книга вторая
я видел секретные карты я знаю, куда мы плывем Илья Кормильцев
Часть первая.
Глава первая.
На исходе июля восемь дней непрерывно шли дожди, а потом налетел ледяной ветер и до стеклянного блеска огладил взявшуюся непрочным льдом траву. Земля же и вода под травою хранили покуда еще немалый запас тепла. Ноги с легким хрустом, давя то ли елочные игрушки, то ли засохшую пену, проходили сквозь стеклянно-зеленый ковер и вминались в грязь - уже до странности беззвучно. Иногда грязь отпускала ногу легко, разве что вздыхала; чаще - чавкала и пыталась засосать поглубже; а иногда расступалась, вмиг исчезала совсем, и нога оказывалась в холодной жидкой бездне, - тогда только веревка и спасала, колючая оледеневшая веревка... впрочем, не всегда спасала и она: в утренней мгле, в сгустившемся вдруг тумане безвестно канул пастушок, имя которого Отрада запомнить не успела, он пробыл в сотне едва ли день: догнал их с котомкой предыдущим утром... на краю черной дымящейся ямы нашли его лиственничный лук, черный, тяжелый, тугой - на волка; конец веревки был разлохмачен, несколько жил вытянулось, и Алексей, внимательно осмотрев, пропустив между пальцами ее всю, только скрипнул зубами и велел всем держаться поближе друг к другу, не вплотную, но все-таки поближе...
Лазарчук Андрей
Кесаревна Отрада между славой и смертью
Андрей Лазарчук
Кесаревна Отрада между славой и смертью
Книга вторая
я видел секретные карты я знаю, куда мы плывем Илья Кормильцев
Часть первая.
Глава первая.
На исходе июля восемь дней непрерывно шли дожди, а потом налетел ледяной ветер и до стеклянного блеска огладил взявшуюся непрочным льдом траву. Земля же и вода под травою хранили покуда еще немалый запас тепла. Ноги с легким хрустом, давя то ли елочные игрушки, то ли засохшую пену, проходили сквозь стеклянно-зеленый ковер и вминались в грязь - уже до странности беззвучно. Иногда грязь отпускала ногу легко, разве что вздыхала; чаще - чавкала и пыталась засосать поглубже; а иногда расступалась, вмиг исчезала совсем, и нога оказывалась в холодной жидкой бездне, - тогда только веревка и спасала, колючая оледеневшая веревка... впрочем, не всегда спасала и она: в утренней мгле, в сгустившемся вдруг тумане безвестно канул пастушок, имя которого Отрада запомнить не успела, он пробыл в сотне едва ли день: догнал их с котомкой предыдущим утром... на краю черной дымящейся ямы нашли его лиственничный лук, черный, тяжелый, тугой - на волка; конец веревки был разлохмачен, несколько жил вытянулось, и Алексей, внимательно осмотрев, пропустив между пальцами ее всю, только скрипнул зубами и велел всем держаться поближе друг к другу, не вплотную, но все-таки поближе...